Сергей Иванович прочитал сочинения юношей по литературе, где они рассказывали о любимых героях и книгах, побывал на комсомольском собрании, в первый же воскресный день отправился с ними на выставку картин художников города.
«Завитки личности», о которых говорил великий педагог Макаренко, стали проступать все яснее и яснее, и теперь можно было подумать о месте каждого из них в общешкольном строю.
Но для того, чтобы девятый класс почувствовал ответственность за успех всей школы, надо было найти опору внутри класса.
— Сергей Иванович, можно вас на минутку? — шопотом обратился к учителю Костя Рамков, поднимая от учебника возбужденное лицо.
— Что у вас? — подходя к Косте, спросил Кремлев.
— Сергей Иванович, можно таким тезисом изложить эту мысль? — протягивая учителю тетрадь, спросил Рамков и выжидающе устремил на него огромные глаза.
— Вполне, — одобрил учитель, возвращая тетрадь.
Костя быстрым движением руки забросил рассыпающиеся светлые волосы назад и снова припал к тетради.
«Вот один из этой желанной опоры», — подумал Сергей Иванович.
Костя был вспыльчив, но добр, находился вечно в движении, был переполнен планами и легко поддавался хорошему влиянию. Казалось, Костя только ждал, когда развяжут его энергию, дадут ей развернуться по-настоящему. В перемены он кого-то мирил, на кого-то обрушивался, стремительно появлялся то на первом, то на третьем этаже, с готовностью брался за каждое поручение комитета или классного руководителя и вкладывал в эти дела весь жар свей поэтической души.
Стоило Косте появиться в актовом зале, как тотчас к нему слетались помощники и друзья.
— Костя, ты написал статью для газеты?
— Костя, в восьмом «Б» плохо сдают на ГТО…
Он был вратарем школьной команды «Стрела», гимнастом и стрелком.
Как председатель учкома Костя восполнял недостающие секретарю комитета комсомола Богатырькову быстроту и страстность действий, но сам нуждался в контроле. Он иногда терял чувство меры и забывал об ученических обязанностях, поэтому его следовало даже ограждать от некоторых общественных забот.
Впереди Кости сидел Сема Янович — маленький, с темными родинками на тонкой шее, с копной черных колец — волос.
Отвечая учителю, Сема так увлекался, что мог вдруг полезть пальцем в свой ботинок, будто затем, чтобы достать попавший туда камушек, и продолжать при этом говорить, как ни в чем не бывало. Если же класс при виде такого зрелища от удовольствия грохотал, он делал паузу, непонимающе поморгав, выжидал, пока товарищи успокоятся, и, мотнув головой, как бы говоря «ну, я пошел дальше», — продолжал отвечать.