– Нэш! Нэш? Нэ-э-эш…
Наконец, не спуская с меня глаз, Кэш отвечает ей:
– Мне надо идти. Я позвоню тебе позже, – и вешает трубку.
Он долго глядит на меня, так долго, что я начинаю сомневаться, скажет ли он мне что-нибудь. Но вот он произносит:
– Может, зайдешь? Нам нужно поговорить.
Сердце бьется о ребра. Сильно! Я ждала каких угодно логических объяснений. Возможно, он подстраивал розыгрыш. Или скрывал что-то ради Нэша. Может, я просто что-то не так поняла. Но Кэш смотрит на меня очень странно… Я начинаю думать, что дело плохо, совсем плохо. И мне это вряд ли понравится.
Хочется уйти. Просто вернуться к своей машине. От этих ребят с первого дня одни проблемы. Если бы у меня хватило ума, я бы отвернулась от них и больше не оглядывалась.
Но я знаю, почему не могу так потупить. Стоило в голове появиться мысли, что я больше никогда не увижу Кэша, и меня будто ножом по груди полоснули. Я чувствую боль, раздирающую душу, и крах всей жизни, который принесла мне эта рана. Чувствую все, кроме истекания крови, пропитывающей одежду.
Я отрывисто киваю и медленно, понуро прохожу по отполированному полу к двери, которую он держит для меня открытой.
Чувство такое, будто я иду на казнь.
Сердца и веры – может быть.
Очень на то похоже.
Сердце колотится. Мысль об исповеди, о том, чтобы выложить кому-нибудь все свои секреты, пугает меня до колик в животе. Сам не знаю, почему собрался рассказать все Оливии. Просто знаю, что сделаю это. Должен сделать. Нужно довериться ей, если хочу, чтобы она доверяла мне. Штука в том, что я сам пока не разобрался, почему это для меня так важно. Почему меня вообще это волнует.
Но ведь волнует. Еще как.
Она понимает: что-то происходит. Вид у нее такой, будто она заходит в воду, а там акулы. Полагаю, в некотором смысле так и есть. Если иметь в виду меня и акул, которые водятся в истории моей семьи. После вчерашнего вечера в доме кавардак, но я не обращаю внимания. Вернувшись от Оливии, я сбросил костюм и оставил его валяться на полу, переоделся в обычную одежду и вышел закрыть клуб. А потом рухнул на кровать лицом вниз и заснул мертвецким сном. Утром Джек разбудил меня стуком в дверь – он пригнал машину Оливии. Эта двойная жизнь для жаворонков!
И вот я здесь, готовлюсь раскрыть неизвестно кому – девушке, которую я почти совсем не знаю, – свою самую страшную, самую грязную, темную, опасную, глубокую тайну, и беспокоит меня только одно: захочет ли она после этого видеть меня. Ну не безумец ли я?
– Хочешь чего-нибудь выпить? Я только что выключил кофейник, так что кофе еще горячий.