— Прежняя Ева мне не нравилась. Она была несчастной трусихой.
— Тебе давно пора сменить обстановку. За четыре месяца небось наотдыхалась. Неужели тебе не хочется встать, принять душ, вымыть волосы этой твоей овощной штукой…
— Травяной, — поправила Ева.
— …одеться потеплее и пройтись со мной по магазинам? В парке уже появились подснежники. Я могла бы позаимствовать у Стэнли инвалидную коляску. Ты стала легкая как пушинка, мне будет не тяжело тебя везти. Я присмотрю за тобой, Ева.
— Ты не понимаешь, да, мама? Считай меня огромной гусеницей. Я окукливаюсь здесь, в этой комнате.
Руби стало неловко.
— Ты говоришь глупости, перестань!
— Но однажды я сброшу кокон, — мечтательно улыбнулась Ева. — Я с нетерпением жду этого момента. Интересно, какой бабочкой я окажусь?
— Одинокой, если продолжишь нести вздор в том же духе.
Руби спустилась и обнаружила внизу Титанию, опорожняющую стиральную машину. Вещи любовников тесно переплелись, скрутившись в узел. Одна из рубашек Брайана поглотила ночную сорочку Титании.
— Значит, вы не на работе? — спросила Руби.
Титания, считавшая Руби рекордсменкой по недалекости, терпеливо ответила:
— Очевидно, нет, раз я здесь, на кухне, позиционируясь в трех измерениях. Даже в четырех, если считать время.
Кивнув в сторону лестницы, Руби вздохнула:
— Ей становится все хуже. Только что сказала, будто она — огромная гусеница.
Титания выпучила глаза:
— Вы уверены, что она не сказала что-то вроде «у меня заусеница» или «принеси мне гусятницу»?
— Знаю, что я не молоденькая, но я своими ушами точно слышала, как она заявила: «Я огромная гусеница».
— То есть насекомое?
— Вот-вот.
— Очень по-кафкиански[24], — пробормотала себе под нос Титания.
— Передадите Брайану, когда он вернется с работы, что Ева теперь считает себя гигантской гусеницей?
— О да, с радостью передам, — кивнула Титания.
— Пойду-ка я домой, — решила Руби. — Мне что-то нехорошо. — Надев пальто и шляпу, она вдруг спросила: — Титания, что будет с Евой, если я умру?
— Мы справимся.
— Вы будете ее кормить? — уточнила Руби.
— Несомненно.
— Стирать ее одежду, менять простыни?
— Конечно.
— Мыть ее?
— Да.
— Но ведь вы не будете ее любить, вы и Брайан, правда?
— В мире и без нас хватает любящих ее людей.
— Но она нуждается в материнской заботе, — надтреснутым голосом настаивала Руби. — А если я отправлюсь в объятия Иисуса, за ней же некому будет присматривать как положено, верно?
— Мне кажется, Александр всерьез любит Еву, — утешила Титания.
Руби подхватила пустую хозяйственную сумку и сказала:
— Вы про секс, а я говорю о любви.