— Это Ева.
— Ха! Отчего-то я не удивлена. Она тебя бросила? Как увидела эту вертихвостку, так сразу поняла, что она разобьет тебе сердце.
Брайан задумался, а разбивали ли ему сердце. Он никогда толком не мог сказать, что чувствует. Когда он принес домой диплом бакалавра естественных наук с отличием, чтобы предъявить свое достижение матери, ее тогдашний сожитель заметил: «Наверное, ты очень счастлив, Брайан». Брайан кивнул и натужно улыбнулся, хотя чувствовал себя ничуть не счастливее, чем днем раньше. А мать взяла тисненый диплом, пристально его изучила и нахмурилась: «Тебе придется попотеть, чтобы получить работу астронома. Люди с опытом побогаче твоего не могут трудоустроиться».
— Ева легла в постель в одежде и обуви, — скорбно сообщил Брайан.
— Не скажу, что потрясена, Брайан. Она всегда желала быть в центре внимания. Помнишь, как мы все вместе поехали отдыхать на Пасху в восемьдесят шестом? Твоя жена притащила с собой целый чемодан нелепого битниковского тряпья. Нельзя разгуливать в обличье битника по Уэллс-Некст-зе-Си[1]. Все от нее шарахались.
— Вы не должны были выбрасывать в море мою чудесную черную одежду! — заорала наверху Ева.
Брайан никогда не слышал, чтобы жена кричала.
— Кто это там орет? — удивилась Ивонна Бобер.
— Телевизор, — соврал Брайан. — Кто-то выиграл кучу денег в викторине «Яйцеголовые».
— Она весьма достойно выглядела в тех вещах, что я ей купила.
Ева вспомнила, как достала из пакета кошмарные тряпки. От них пахло так, будто они годами тухли на сыром складе где-то на Дальнем Востоке, а цветовая гамма выедала глаза: сплошь лиловое, розовое и желтое. А еще в пакете лежала пара сандалий, с виду мужские, и старперская куртка цвета беж. Облачившись в этот ужас, Ева увидела в зеркале особу лет на двадцать старше себя.
Брайан жаловался матери:
— Я не знаю, что делать, мамуля.
— Наверное, она наклюкалась. Пусть проспится, — посоветовала Ивонн.
Ева отшвырнула телефонную трубку и завопила:
— В Уэллс-Некст-зе-Си она купила мне мужские сандалии! Я видела там мужиков в таких же, да еще в белых носках! Ты должен был защитить меня от нее, Брайан! Должен был сказать, что твоя жена скорее умрет, чем наденет эти опорки!
От крика у Евы даже горло заболело. Она крикнула Брайану, чтобы тот принес стакан воды.
— Секундочку, мамуля, — сказал Брайан. — Ева просит воды.
Мать зашипела в трубку:
— Не смей таскать ей воду, Брайан! Собственными руками выроешь себе могилу, если пойдешь у нее на поводу! Скажи, пусть сама себе воду наливает!
Брайан не знал, что делать. Он нерешительно топтался в холле с трубкой в руке, из которой неслось ворчание матери: