Подружку моей Наташи, Шурочку Емельянову, я искала долго и упорно, заглядывая во все попадающиеся комнаты. И везде я наслаждалась тишиной, покоем и наличием огромного количества учебной литературы, изучаемой будущими докторами.
— Зачем вам Ната? — оторвала меня от философских мыслей студентка.
Я объяснила. Версия показалась ей вполне убедительной, тем более что мой внешний вид подтверждал каждое сказанное мной слово и свидетельствовал о необходимости дополнительного приработка не менее явно, чем даже если бы я стояла в переходе с протянутой рукой. Так что отговаривать меня Шурочка не стала. Предложила только обождать, пока Ната выздоровеет и вернется. Голову даю на отсечение, руководствовалась она при этом сомнением, изыщу ли я средства для оплаты проезда по железной дороге.
— И все-таки, можно мне узнать ее адрес? Вдруг ее долго не будет? Я слышала, сейчас свирепствует ангина с осложнениями. И потом, руководство больницы тоже, наверное, оказалось в трудном положении. Заменить уборщицу сложнее, чем хирурга. Может, я всех выручу, если выйду на работу как можно скорее.
Адрес я, разумеется, получила. Хотя и без цеу как туда добраться. Наташа никого к себе за годы учебы не приглашала, объясняя напряженными отношениями с родственниками, и дополнительной информацией относительно расположения халупы сокурсники не располагали.
— Неужели бедняжка каждый день так издалека катается?
— Теперь да. А раньше жила тоже в общежитии, в соседней комнате.
Я попрощалась с доброжелательной Шурочкой и пожелала ей успехов в учебе.
Предстояло ехать с Казанского вокзала в некий поселок Тоскино, и я порадовалась, что сообразила одеться поскромней. Деревенские жители, насколько я знаю, особенно старшее поколение, не благоволят к заевшимся горожанам, избалованным теплыми сортирами, мусоропроводом и горячей водой из-под крана. Зато на моем примере они сразу убедятся, что не всем столичным жителям легко добывать хлеб насущный.
Забежав в гастроном, я купила сушки, бутылку водки (а ну как в наличии имеется пьющий отец?) и долго раздумывала, какой сорт колбасы предпочесть. Лично я выбираю «Телячью» или «Брауншвейгскую», но дамочка такого жалкого вида вряд ли может себе позволить подобный деликатес. Пришлось ограничиться «Студенческой», хотя сама я не стала бы ее есть даже под наркозом. Ничего, родители юной уборщицы — люди неприхотливые, под водочку употребят за милую душу!
Электричка была переполнена, и я посочувствовала бедняжке, которой после тяжелого трудового и учебного дня приходится добираться до дому в таких некомфортных условиях, и опять вспомнила про дорогущий «дипломат» и стильный мужской костюм. Да, мне есть о чем расспросить труженицу, только вот никакой гарантии, что девушка прямо так сразу и расколется, у меня не было. Если бы я хоть отдаленно предполагала, что происходило на этом проклятом цоколе в тот злополучный день! Можно было бы сделать умное лицо и попытаться девчонку припугнуть. А так нет ничего, что я могла бы использовать для оказания давления, если Наталья окажется особой несговорчивой.