— Я хотел бы повидать пана Давида, мне надо ему кое-что сообщить.
Сара на это ничего не ответила, даже не шевельнулась, только страницы книги зашуршали под ее пальцами, и наступила долгая пауза — Станислав с внутренним трепетом тоже листал какую-то тетрадь.
— Мои друзья, — немного погодя сказал юноша, — нашли для меня жилье, работу — и я с сожалением, да, с сожалением должен буду оставить ваш дом.
Все это он выпалил единым духом и, не слыша ответа, отважился посмотреть на ученицу. Сара сидела неподвижно, устремив глаза на раскрытую книгу, но из-под ее длинных черных ресниц текли по побледневшим щекам две слезы, две серебристые струйки. У юноши сжалось сердце, он почувствовал себя жестоким эгоистом и был бы рад взять свои слова обратно, но не знал, как это сделать. Он ожидал ответа, Сара все молчала, а когда наконец подняла на него глаза, ее долгий, глубокий, незабываемый взгляд пронзил ему душу. Она быстро поднялась и выбежала из комнаты. Через некоторое время перед Стасем появилась ее мать.
— Как же так? — вскричала она, входя в комнату, — Вы хотите нас покинуть?
— Я вынужден, — ответил Шарский. — Товарищи требуют, они нашли мне другое место.
— Но это невозможно, — возразила мать Сары. — Я прошу вас минутку подождать, я сейчас пошлю за мужем.
Оставшись один, Станислав тревожно прохаживался по пустой гостиной.
Вскоре на лестнице послышались шаги Давида, который, однако, не сразу прошел к Стасю, но задержался, видимо, чтобы переговорить с женой и дочерью. Еще с порога он бросил быстрый взгляд на Станислава, затем, приветливо улыбаясь, подошел к нему.
— Что я слышу? — сказал Давид. — Вы хотите нас оставить?
— Да, это так, я вынужден, вынужден…
— Ну, жилье и правда неудобное, я понимаю вас, — задумчиво произнес купец, — но уроки так прекращать не годится. Допускаю, что вам у нас не понравилось, хотя молодому человеку как-то легче везде и ко всему привыкнуть.
— Я не жалуюсь, мне тут было хорошо.
— А занятия с нашей дочкой? А занятия как же?
— Я буду жить далеко отсюда.
— Но вы же не можете бросить старых знакомых…
Стась заколебался, а тут купцу на помощь пришла жена, да и Сара показалась в дверях, глядя на него с такой мольбой во взоре, что Шарский не мог сопротивляться. Давид с улыбкою протянул ему обе руки.
— Ну же, дайте слово, — сказал он, — не отказывайтесь, пан Станислав, а что до платы, то, хотя вы имеете дело с евреями, будьте спокойны… Давид Бялостоцкий вас не обидит…
Сара исчезла за дверью, а Станислав поспешил к себе, упрекая себя за слабость и недоумевая, что его так привязало к этому дому. При виде своей каморки, где все еще было по-старому, все находилось на привычных местах — и наполненный водою кувшин у дверей, и книги, разбросанные на столике у окошка, и неприбранная постель, на которой он провел столько бессонных ночей, осаждаемый лихорадочными видениями, — Стась остановился и задумался…