И тут Ляля позвала ее ужинать.
За столом Иришка вертелась, задавала матери вопросы, но ела с большим аппетитом. Санаторий санаторием, а вкуснее маминых творожников ничего на свете нет. Ляля расспрашивала ее о воспитателях, девочках, мальчиках. Но Иринка думала только о гусе. Неужели она сейчас его увидит? Ей хотелось увидеть его как можно скорее. Ляля посадила дочку к себе на колени, прижала к себе плотно сбитое тельце, вдохнула запах волосиков на макушке и почувствовала такое счастье, что чуть не задохнулась.
— Родненькая ты моя! Как же я без тебя соскучилась! — басом сказала она.
— И я, — так же басовито отозвалась Иришка. — Мы там знаешь, как все скучали? Вечером Тамара Ивановна нам долго-долго сказку рассказывала, чтобы не скучали, а мы все равно… А гуся уже можно смотреть?
— Можно, — чересчур даже бодро отозвалась Ляля, потому что предстоящее мероприятие ее не только не радовало, а скорее вызывало раздражение: вырвется сейчас, как джин из бутылки, нагадит повсюду, и начинай все сначала — загоняй, убирай! К тому же она так и не выяснила, чем гусей кормят. Вопрос о гусином питании она задала дочке:
— Ты как думаешь, чем гуся кормить?
— Хлебом, — твердо ответила Иришка.
— Ну, давай попробуем, — согласилась Ляля. — Ты сама-то сыта?
— Сыта, сыта, — запела Иришка, сползая с ее колен.
Девочка схватила со стола кусок белого хлеба и направилась к ванной.
— Разломи его лучше на маленькие кусочки, — посоветовала Ляля и осторожно приоткрыла дверь. Из щели показалась голова гуся. Он повел ею в одну сторону, в другую. Иришка протянула ему на ладошке хлеб, и гусь осторожно взял кусочек. Иришка замерла в восторге.
— Какой красивый! — прошептала она. — Мама! Он со мной дружит!
Гусь взял еще один кусочек, потом еще один, потом еще. Он явно проголодался.
— Давай-ка мы ему еще яблочка дадим! — предложила Ляля. — И каши.
— И морковки? — Дочка вопросительно посмотрела на мать.
— И морковки, — кивнула Ляля.
Она была рада, что гусь не шипел и не щипался, не пугал Иришку. Они дали гусю еще яблочка, потом морковки, потом еще хлеба и каши. Морковку и яблочко грызла и Иринка. Потом Ляля, вооружившись шваброй, убрала коридор и ванную. Сытый гусь вел себя очень прилично. Иришка гладила его и восторженно спрашивала, глядя на бант:
— Он артист, мама? Да? Настоящий артист?
— Артист. Это точно, — рассеянно ответила Ляля, думая явно не о гусе.
— Мама! А я знаю, как его зовут, — проговорила Иришка, и глаза у нее стали совершенно круглыми. — Это Мартин, мама! Гусь Мартин! А что, если Нильс тоже тут?
Ляля и сама невольно оглянулась вокруг, ища крошку Нильса в деревянных башмаках, о котором читала Иринке.