Оля крепче прижала Толика к себе. Силы совсем покидали ее. А может быть, выйти из колонны, лечь, и тебя убьют, и кончатся муки? Но разве поступили бы так Надя, Ядвига?
Галя отняла у Оли ребенка:
— Дай я понесу…
Женя позади прошептала:
— Крепись, наши идут.
Колонна заночевала в ложбине. Оля, с помощью Жени, попала в длинный хлев. Сидя на старой соломе, дрожа от холода, Оля дала ребенку сохраненный кусочек хлеба, и, прильнув друг к другу, они задремали.
* * *
Утром Скворцова проснулась от крика:
— Руссише!
— Иван иде!
Она вышла во двор и поразилась тишине: ни команд, ни лая собак. Охранники исчезли. Крупными хлопьями валил снег, припорашивал костры, брошенные конвоем. Как из другого мира, долетел запах сосен.
Оля стояла, еще ничего не понимая, боясь поверить. К хлеву бежали из ложбины женщины, возбужденно и радостно кричали:
— Рот армия! — остервенело срывали с рукавов ненавистные винкелинашивки, номера на груди.
На мотоцикле, вихляя по колдобинам, лихо подъехал парень с красной звездочкой на шапке и с автоматом через плечо.
— Теперь, милые, домой! — весело крикнул солдат, соскочив с мотоцикла, но голос у него невольно дрогнул при виде полумертвых. — Домой! — подбадривая себя, повторил солдат и подтолкнул шапку с разом вспотевшего лба.
Бойца окружили, каждая хотела к нему прикоснуться, будто желая удостовериться, что он настоящий, что это не сон, каждая на своем языке что-то выкрикивала. Одна женщина повалилась на колени, молитвенно воздев руки к небу.
— Наххауз, — в третий раз, теперь уже по-немецки, сказал солдат. — Там, — он махнул рукой в сторону востока, — распределительный пункт. Накормят, отправят. Свобода! Фрайхайт!
И, вскочив на мотоцикл, рванулся, словно убегая от страшного видения.
Взбудораженная, галдящая колонна освобожденных повернула назад.
— Жаль, гитлерши сбегли! — кричали женщины.
— Мы б их, сук!
— Ничего, еще повесим за ноги!
— В горло б вгрызлась!
Галя все спрашивала Олю:
— Да неужто Нюшу, увижу? — лицо ее утратило мрачность. — И маму?
Они прошли несколько сот шагов по дороге, ведущей к селению, когда из зимней мглы проступила на дальней параллельной дороге армейская колонна.
Тракторы тащили орудия, сновали всадники. Один из них отделился от колонны и прямиком, через заснеженное поле, поскакал к ним, остановил коня. Женщины увидели по четыре маленькие звездочки на его погонах и большую на шапке. Туго затянутая портупея придавала ему особую молодцеватость.
Седая женщина бросилась к всаднику, исступленно припала к сапогу, целуя его.
Всадник мягко отстранил женщину. Привстав на стременах, закричал простуженным голосом: