Спустя недолгое время один голландский путешественник так опишет этот замок: «Здание в итальянском стиле необыкновенно красиво. Фасад, выходящий в первый двор, украшен лепными гербами. С одной стороны стоит статуя «Геометрия», с другой – «Изобилие». На стене портрет Франциска I, а неподалеку – Грации из белого камня…»
Вокруг замка был разбит, как положено, парк, но о нем теперь мало заботились. Шарлотта Конде прилагала все усилия, чтобы замок стал жилым, потому что короли использовали его только во время охот и, отправляясь туда, привозили с собой все самое необходимое. Людовик XIII, которого по дороге в Сен-Мор задержала в монастыре Визитасьон страшная гроза, уступил мольбам мадемуазель де Лафайет, которую очень любил, и вернулся в Париж. Ему пришлось провести ночь в покоях королевы, хотя он давным-давно не приближался к ее спальне. Людовик XIV стал плодом этой единственной ночи…
На следующий день после дуэли принцесса Конде, взяв с собой Изабель, отправилась в Сен-Мор, чтобы узнать, как себя чувствует ее незваный гость. Она удостоверилась, что раненый удобно устроен в уютной спальне и у него в достатке есть все необходимое. Но состояние раненого было печально.
Об этом свидетельствовало не только изможденное лицо больного, но и нахмуренные брови врача и обеспокоенные лица всех, кто окружал его ложе. У изголовья постели госпожа де Лонгвиль, с трудом сдерживая слезы, держала его левую руку, а правую, с другой стороны, держал молодой человек, принц де Марсияк, сын герцога де Ларошфуко. В изножье кровати стоял доктор Бурдело с засученными рукавами, он только что сделал больному кровопускание, и слуга унес таз с кровью. Возле доктора стояли Гаспар де Колиньи, Людовик Энгиенский и Франсуа. Никто не говорил ни слова, и слышалось только затрудненное дыхание больного.
Как только обе дамы появились на пороге, молодые дворяне подошли, чтобы их встретить.
– Неужели ему так плохо? – обеспокоенно осведомилась принцесса, не ожидавшая, что обстоятельства примут такой дурной оборот.
– Не думаю, что мне удастся его спасти, – мрачно сообщил доктор. – Рука продолжает пухнуть, и я опасаюсь гангрены.
– Господи, Боже мой! – прошептала принцесса и перекрестилась. Глядя на нее, перекрестилась и Изабель. – Умереть из-за ранения в руку! Но это же полная бессмыслица!
– Господин де Колиньи уже был серьезно болен, когда приехал на поединок. Прибавьте сильный холод. Думаю, что и клинок герцога де Гиза мог быть нечист.
– Нечист? Клинок шпаги?
Предположение доктора для принцессы и для Изабель было неожиданным, оно потрясло их до глубины души. Шпага, символ чести, она может пронзить тело противника, но отравить его?! О таком и подумать было невозможно! Но принцесса доверяла своему врачу и не отозвалась возражением на его слова. Она подошла к креслу, которое подвинул ей сын, и опустилась в него. Изабель встала рядом.