Ответив на приветствие Гаспара де Колиньи, который едва мог скрыть свою радость, увидев ее, Изабель сосредоточила все свое внимание на госпоже де Лонгвиль, которая не тронулась с места и не подошла к матери. Теперь по ее лицу текли слезы, однако взгляд был устремлен не на раненого, а на мужчину, который сидел напротив нее, держа другую руку Мориса Колиньи и не сводя с нее глаз. Изабель не знала, кто он такой, и, наклонившись, тихонько спросила принцессу:
– Кто этот человек с мрачным лицом, который сидит напротив кузины?
– Привидение! Принц де Марсияк, Франсуа де Ларошфуко, старший сын герцога. Я не знала, что он вернулся.
– Он путешественник?
– Нет. Он один из тех, кто в свой час разделил участь Высокомерных и был изгнан. Местом изгнания для него стал семейный замок Вертей. Он ненавидел и покойного Ришелье, и покойного короля по одной существенной причине: он был влюблен в королеву и не давал труда скрывать свои чувства. Он был слишком горд для этого. Зато он придумал замечательный план: решил похитить Ее Величество и увезти в Брюссель.
– Боже! Да как могло прийти такое в голову?
– Удивительно, не так ли? Он был любовником и госпожи де Шеврез. Я расскажу вам о нем подробнее, когда мы вернемся домой.
– Он очень красив, но… Похож на падшего ангела.
– Гордыня, всему виной гордыня. И мне кажется, что сейчас моя дочь и он испытывают друг к другу взаимную симпатию. Впрочем, пора возвращаться. Мы и так задержались здесь слишком надолго.
Шарлотта де Конде встала, и к ней сразу же подошел сын, намереваясь проводить дам и довести их до кареты. Гаспар тоже подошел к ним и с присущей ему любезностью попросил герцога:
– Удостойте меня этой чести, монсеньор. Мы под вашей крышей, но госпожа принцесса и мадемуазель де Бутвиль оказали любезность и приехали сюда ради моего брата.
Они вышли на крыльцо как раз в ту минуту, когда перед ними только что остановилась карета, забрызганная грязью. Из кареты показалась дама, закутанная чуть ли не до бровей, так что лица ее было не разглядеть. Два лакея помогали ей выйти, а она отчитывала их и грозила палкой. Из груди Гаспара вырвался жалобный стон.
– О боже! Моя матушка!
– Пойдите и встретьте ее, – приказала принцесса. – Она в ужасе от случившегося и нуждается в вашей нежности и внимании.
– Я совсем в этом не уверен. В ужасе – вряд ли, в гневе – да. Но гнев – ее привычное состояние. Прошу меня извинить за эти мои слова.
Забрызганная грязью карета отъехала, освободив место другой карете, с гербами де Бурбон-Конде. Ее хозяйка и Изабель спускались по лестнице, в то время как гостья с трудом поднималась наверх, продолжая брюзжать. Встреча была неминуема. Принцесса уже вооружилась маской сдержанного сочувствия, как и Изабель, как вдруг они услышали скрипучий голос: