Грибоедов оторопело смотрел на полковника, мгновенно вспомнив, когда и кому это было сказано тет-а-тет.
- Пропорция, положим, другая, более удручающая, но суть от этого не меняется, да весь вопрос-то в ином. На кого Петру было опираться своим государственным величием? На полуроту нерассуждающих гвардионцев или шатающуюся одиночку, склонную публично скорбеть по поводу собственных неудач, полагая свои стенания плачем народным и призывая тяготеющую к воровству толпу сокрушить произвол властей - до полного фиаско общих с этой толпой иллюзий? Согласитесь, Александр Сергеевич, это вы из каких-то очень уж отдаленных побуждений спорите.
- Да не спорю я, не спорю!.. - совсем заморочил голову полковник непонятным иносказанием, вовсе не идущим в разгадку России. - Оставьте меня!
- Ну хорошо, допустим, вы правы - никто не угадал России. Но сочиняете-то вы для чего? Для того, чтобы угадать, верно же? Возьмем для пущей наглядности вашего поэтического тезку. Если не ошибаюсь, вы довольно коротко знакомы с господином Пушкиным? Это замечательно, однако, надо ли кому-то постороннему вроде капитана Жуковского или членов следственной комиссии знать, что вы знакомы?..
- Знать никого не знаю и ведать не ведаю! - выпалил из своего недоверчивого далека Грибоедов, и сам удивился тому, что выпалил. - И в услугах капитана Жуковского не нуждаюсь!..
- Так слава же богу! - с видимым облегчением отступился Липранди. - А то все спорите, спорите. Экий вы спорщик, оказывается, хоть стреляйся с вами с шести шагов.
- С четырех, - строго поправил полковник Любимов.
Комментарий к несущественному
Официальная точка зрения на "мятеж реформаторов" 14 декабря 1825 года была изложена в служебной записке И.П. Липранди и прозвучала в докладе главы Третьего отделения графа Орлова: "Самые тщательные наблюдения за либералами, за тем, что они говорят и пишут, привели надзор к убеждению, что одной из главных побудительных причин, породивших отвратительные планы "людей 14-го", были ложные утверждения, что занимавшее деньги дворянство является должником не государства, а царствующей фамилии. Дьявольское рассуждение, что отделавшись от кредитора, отделываются и от долгов, заполняло мысль, главных заговорщиков, и мысль эта их пережила...".
"Желаем Константина!" - кричала толпа на Сенатской площади, подзуживаемая заговорщиками, которым от цесаревича Константина Павловича тайно обещано было списание долгов.
"Желаем!" - это и есть побудительная причина. Если бы трон унаследовал Константин, скандировалось бы имя Николая. Толпа не знала ни того, ни другого.