Я наблюдал, как Истон один занял место у дальней стены. Поймав мой взгляд, он растворился в тени часовой башни.
— Осложнение.
Она проследила за моим взглядом туда, где стоял Истон.
— В чем его проблема?
— Он говорит, что я — эгоистичный ублюдок.
Аная похлопала меня по руке и улыбнулась.
— О, Финн… Милый, это потому что ты такой и есть.
Я не смог сдержать смех. Ну, по крайней мере, девушка была честна.
— Ничего себе, спасибо, Аная.
— Я не говорила, что это плохо, — она посмотрела куда-то вдаль. — Это то, что случается, когда влюбляешься.
Я искал клочок солнечного света в тяжелых облаках над головой.
— Ты когда-нибудь была эгоистичной скотиной?
Аная вздохнула и провела носком своей сандалии по стеклянному полу. Звезды следовали за ней, оставляя за собой похожие на дымку следы лазурно-золотистых полосок в беспросветном небе. Когда я уже не думал, что она ответит, она сказала:
— Да. Я однажды любила кое-кого. Очень сильно любила.
Зазвучали трубы, препятствуя мне расспросить ее побольше, и Бальтазар встал за трибуну на верхней ступени лестницы, окидывая взглядом море кресел, в которых мы сидели. Его белоснежное одеяние плотно облегало широкие плечи. Белокурые волосы слегка касались шеи. Все в нем казалось юным и новым, за исключением глаз. Уголки были сморщены возрастом и держали в себе слишком много лет чтобы сосчитать. Перед тем как заговорить, его глаза встретились с моими, разочарование затуманило его взгляд. Это было так похоже на взгляд, которым обычно смотрел на меня отец, что мне стало больно внутри.
Наконец он отвернулся, внимательно осматривая толпу.
— Похоже, что некоторые из вас не помнят правил, — он сложил пальцы в замок за спиной, и все, что я мог услышать, был звук призрачных волн, накатывающих, отступающих, а потом повторяющих все сначала. Никто даже не смел дышать.
— Это не сложно. В вашей загробной жизни нет большого секрета. Вы собираете души, которые уходят из жизни в назначенном для вас месте. — Его серебристые глаза уперлись в меня, а затем он отвел взгляд. — Когда вас вызывают на жатву, вы не игнорируете этот зов и не возвращаетесь с пустыми руками.
Шокированный шепот кружился в толпе, становясь громче, и я неловко поерзал в кресле.
— Вы невидимы для живых. Вы не касаетесь живых. Вы не общаетесь с живыми, — Бальтазар ударил ладонями по золотому аналою. Хлопок прошел рябью сквозь туман. — Я ясно выражаюсь?
Аная ущипнула меня за бок. Как будто мне было нужно, чтобы она довела до моего сознания его мысль. Я нарушал каждое вообразимое правило. Время всех растрачивалось из-за меня. Я уже знал это. И это ничего не меняло. Это не меняло того факта, что Эмма была бы мертва в течение недели, если бы я делал то, что они все требовали и ушел бы. Но, ладно. Я все еще мог делать это. Бальтазар ведь не следовал за нами везде… мне просто следовало быть более осторожным, чтобы никогда не материализоваться. В конце концов, я провел два года, не касаясь ее. Сегодня это было импульсивно. Сегодня это было необдуманно. Я не мог позволить этому случиться снова.