— У них роман, — выпалил Климов.
— У кого это у них?
— У Швецова с Кошелевой.
Родин посмотрел на приятеля так, как смотрят на явившегося с того света.
— Ты в этом уверен?
— Так же твердо, как в том, что ты не женат, что пиджак у тебя в клеточку, сорочка нелепо-желтого цвета.
— Чем тебе не нравится моя рубашка?
— Ты пижон, Сашка, но мозги у тебя работают в полный накал, как у академика.
— Спасибо. Но на чем все-таки зиждился твоя уверенность?
— Она у него сегодня ночевала.
— Ну и что?
— Как что? — взорвался Климов. — Ты думаешь, она приходящая домработница?
— Дальше, — спокойно сказал Родин.
— А утром они отправились в гости к некоему Евгению Евгеньевичу Крайникову… Адрес: Серебряный переулок, шесть.
— Что за личность?
— Исчерпывающий ответ на этот вопрос я смогу тебе дать только завтра. А вкратце… Работник министерства торговли. Холост. Живет вдвоем с племянницей. Бойкая современная девочка из города Одессы — Алена Войцеховская.
— А родители этой современной девочки?
— По всей вероятности, в Одессе. Она приехала сюда учиться. Занимается в университете, на факультете журналистики.
— Интересно, — пробормотал Родин. — Все?
— Кажется, да.
— А если без «кажется»?
— Маленькая деталь, — рассмеялся Климов. — Евгений Евгеньевич имеет собственную машину и посещает школу верховой езды. Источник — товарищ Галаджева, очень деликатный и душевный человек.
— Кто такая?
— Дворник.
— Тебя это удивило?
— Что?
— Что Крайников посещает школу верховой езды?
— Очень. В наше время человек на лошади — явление редкое, необычное, я бы сказал.
— Ты зарядку по утрам делаешь? — помолчав, спросил Родин.
Климов хотел было возмутиться, но Родин, взглянув на часы, сказал:
— Пойдем. Точность — вежливость королей.
— На ковер?
— На ковер. А чего ты волнуешься? Мы же не с пустыми руками.
Они молча шагали вниз по бульвару. Климов, который был почти на голову ниже Родина, еле поспевал за приятелем, ежесекундно сбивался с ноги и от этого все больше и больше злился. Наконец не выдержал, сердито спросил:
— Почему ты решил, что я зарядку по утрам не делаю?
Родин придержал шаг, задумался.
— Этот Евгений Евгеньевич пожилой человек?
— Около пятидесяти.
— А скачет регулярно…
— Ну и что? — возразил Климов. — Может, он в кавалерии служил — привычка.
— Вот ты и выясни, проверь, когда и где он первый раз сел в седло.
— Нахал! — рассмеялся Климов. — Крепкий нахал! Мою же идею мне и подкидывает.
Была суббота. Евгений Евгеньевич встал как обычно, ровно в восемь, сделал зарядку, принял душ, побрился и принялся за приготовление завтрака. Он любил вкусно поесть и соответственно готовил. Затяжная холостяцкая жизнь многому научила и была ему не в тягость. Он хорошо переносил одиночество, пил в меру, много читал — преимущественно классику и переводную литературу — размышлял, даже пробовал писать. Но критик в нем оказался сильнее художника, и он без сожаления отложил перо. При первых симптомах хандры Евгений Евгеньевич срочно менял обстановку — ехал путешествовать. В деньгах он не нуждался, и машина всегда была на ходу. Правда, пользовался он ею редко, предпочитал общественный транспорт, так как с техникой был не в ладах и отличить гайку от цилиндра ему порой было так же трудно, как дальтонику уяснить, на какой свет он едет.