Брат и сестра вели себя так, как подобало достойным членам общества в позднесталинскую эпоху. «И Зоя, и Шура очень сдержанно, даже осторожно проявляли свои чувства. По мере того, как они подрастали, эта черта в характере обоих становилась все определеннее. Они, как огня, боялись всяких высших слов. Оба были скупы на выражение любви, нежности и восторга, гнева, неприязни. О таких чувствах, о том, что переживают ребята, я узнавала скорее по их глазам, по молчанию, по тому, как Зоя ходит из угла в угол, когда она огорчена или взволнована»>{292}. Основное достоинство юных Космодемьянских состояло не столько в пылкой отваге, сколько в стремлении «ничего не выдать» — оно и определило способность «партизанки Тани» оказать сопротивление нацистским палачам. Отвечая на настойчивые расспросы о местонахождении Сталина, Зоя твердо повторяла одно: «Товарищ Сталин на своем посту».
Зоя и Шура Космодемьянские были интегрированы в патриархальную систему отношений еще глубже, чем Тимур. К этому времени родители (разумеется, только политически грамотные) стали основными проводниками социальных норм. В биографиях образцовых молодых людей подчеркивалась их приверженность «коммунистической морали», готовность подчиняться отдельным взрослым наставникам и социалистическому обществу в целом. В 1943 году были введены школьные правила, требующие от школьников почтительности по отношению к учителям и другим взрослым, а также послушания. Все это приобрело особое значение в военное время, когда миллионы детей осиротели и миллионы семей распались, когда подростки оказались предоставленными самим себе, пока их отцы воевали на фронте, а матери трудились на оборонных заводах. В последние годы войны и сразу после нее вопрос о том, как обеспечить контроль над советской молодежью, вышел на первый план. В любой подробности биографии Космодемьянских можно увидеть отличие от легенды о Павлике. Оно состоит не только в очевидном контрасте между послушанием Зои и Шуры и бунтарством Павлика. Высшей добродетелью теперь считалось не доносительство, а умение молчать, даже под угрозой смерти. И герой, чья главная заслуга состояла в том, что он не молчал, оказался в тени.
В годы войны Павлик лишился только что обретенного им статуса главного пионера-героя страны. Упоминания о нем в прессе практически исчезли, а если и появлялись, то почти всегда имели к нему лишь косвенное отношение. Так, в 1945 году «Пионерская правда» напечатала статью о школьном друге Павлика, однако на сей раз дело было не в былой дружбе, а в том, что этот друг заслужил славу героя войны