Миссис Ричардсон дожидалась Старбака за углом коридора, у двери, которой оканчивался короткий тупичок.
— Можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете, молодой человек. — сказала она, — Платить не надо.
Дама выбрала из связки ключей нужный. Щёлкнул замок. Миссис Ричардсон распахнула перед юношей дверь:
— Входите, мистер Старбак.
Северянин ступил внутрь. Дверь за спиной захлопнулась, в замке провернулся ключ. И Натаниэль увидел Салли. Живую. Она сидела в кресле с книгой на коленях и выглядела ещё прекраснее, чем там, в долине. Неделями он мучительно вспоминал черты её лица, но они ускользали, расплывались, и он стал надеяться, что испытанное им в хижине помрачение было случайным. Теперь же, увидев Салли вновь, он понял, что ошибся. Он всё так же околдован ею.
Они молча смотрели друг на друга. Синее платье и волосы, собранные на темени голубой лентой, придавали облику Салли непривычную светскость, испортить которую не мог даже свежий шрам, протянувшийся по левой щеке до уха. Старбак открыл рот и закрыл его, не зная, что сказать. Салли отложила книгу на стол и с радостным изумлением воскликнула:
— Священник! Ты тут откуда взялся?
— Салли? — Старбака била дрожь.
— Уже Виктория. Как королева. — она хихикнула, — Они меня тут перекрестили в Викторию. Но ты можешь звать меня Салли.
— Они тебя, что, взаперти держат?
— Нет, замок, чтобы клиенты по пьяни не вламывались. Этим особенно вояки грешат. Я же не в тюряге, у меня ключик есть. — она достала из кармана ключ и показала ему, — Мне только болтать ни с кем нельзя. Миссис Ричардсон ругается. Даже с ниггерами нельзя. Но она ничего. Читать меня учит.
Салли помахала взятой со стола книгой, в которой Старбак узнал букварь МакГилфи. Он сам такой получил в три года.
— Так что я в ажуре. — бодро сказала Салли.
А у Натаниэля вдруг защемило сердце от жалости к ней. Бог весть, почему. Салли выглядела вполне довольной, только Старбаку от того, что она была довольна в этом мерзком месте, хотелось волком выть.
— Я волновался за тебя.
— Как мило. — улыбнулась она, — Зря только волновался. Я в ажуре, по-настоящему, в ажуре. А мерзкий коровяк Итен Ридли там за меня не волнуется?
— По-моему, не очень.
— Ничего, в аду свидимся. — зло пробормотала она.
С улицы донеслись раскаты грома, и тучи разродились ливнем. Тяжёлые капли испятнали сетку от насекомых, натянутую на два открытых окна. Запахло свежестью и прибитой дождём пылью. В сгущающихся сумерках бледно сверкали далёкие молнии.
— Есть вино, — к Салли вернулось хорошее настроение, — холодная курица, хлеб. Ещё эти, цукаты. Орехи. Миссис Ричардсон держит меня для особых гостей, поэтому мне сюда приносят, что надо. И комната у меня здоровская.