— Огневой контакт с противником ожидается? — суконно осведомился Фальконер.
— Вероятно, завтра. — штабист попыхал сигарой и ткнул ею на восток, — Янки где-то там. Вероятно, переправимся через реку и зададим им трёпку. Но это мои личные соображения. Генерал раздаст приказы утром. Я объясню вам, как его найти, и вы не опоздаете, полковник. А у ваших ребят будет время вознести молитву создателю.
— Молитву? — озадаченно повторил Фальконер.
— Молитву, полковник. — с упрёком произнёс штабист, — Завтра же воскресенье.
Воскресенье, 21 июля 1861 года, когда развалившаяся надвое Америка готова была сойтись вновь. В битве.
В два часа утра было жарко, не продохнуть. До восхода оставалось ещё два с половиной часа, и звёзды сияли с чистого небосклона. Палатки, протащенные на плечах восемь километров от станции, мало кто поставил, большинство солдат предпочло коротать ночь на воздухе. Первое, что увидел, проснувшись, Старбак — антрацитово-чёрное небо с заблудившимися на нём искрами неземного холодного света.
— Подъём. — произнёс Адам рядом с ним.
Легион восставал ото сна, кашляя, нервно переругиваясь. В долине заржала лошадь, издалека донеслось пение трубы, эхом отразившееся от тёмного дальнего косогора. На ферме звонко прокукарекал петух, но там давно не спали, — сквозь занавески брезжил свет. Лаяли псы. Зевающие кашевары гремели котлами.
— «…Хлопочут оружейники, скрепляя… — процитировал Старбак, глядя на россыпь звёзд в вышине, — …на рыцарях доспехи молотком. Растёт зловещий шум приготовлений…»[17]
Обычно, когда один из друзей начинал цитату, второй заканчивал, но сейчас Адам на Шекспира не отреагировал. В почти потухшие за ночь костры Легиона подбросили дров. Их пламя высветило сонных бойцов, составленное в козлы оружие и редкие шатры палаток. Затянутые дымом, звёзды кое-где померкли.
— «…Браня тоскливую, хромую ночь… — продекламировал Старбак, продолжая глядеть на небо, — …что, словно ведьма старая влачится так медленно…»
Стихами он заглушал в себе волнение. Сегодня он увидит слона.
Адам был мрачен. Подобно Сатане Джона Мильтона Америка ссыпалась в «бездну тьмы», и рай был потерян навсегда. Адам вступил в Легион, дабы не огорчать отца, настал срок платить за мягкотелость.
— Кофе, масса? — Нельсон, слуга Фалькоенра, принёс две парующие кружки от костра, который поддерживал за палаткой полковника на протяжении ночи.
— Ты великодушный и добрый человек, Нельсон. — благодарно пробормотал Старбак, садясь и беря горячую жестяную посудину.
— А ты совсем не нервничаешь. — с завистью покосился на друга Адам, отхлёбывая кофе.