— Где у вас скатерть, бабушка?
— Это еще что такое? Будто не знаешь, что у нас скатертей никогда не водилось. Хорошо, что есть чем пообедать, а не то что скатерти застилать, — ответила бабушка, беспощадно уязвляя самолюбие Бидди.
— Вам чаю или кофе, Ян? — спросила Бидди.
— Чаю, — сказал Ян.
— Очень хорошо, что ты выбрал чай, потому что с самого Рождества у меня нет ни зерна кофе, а чай я достаю в лесу. Впрочем, я дам тебе что-то не из леса.
Старуха подошла к угловой полке, сняла старую сигарную коробку и, среди спичек, табаку, перьев, гвоздей, булавок, иголок и ниток, отыскала в ней шесть кусочков пиленого сахару, которые когда-то были белыми.
— Вот. Будь здоров! — и она бросила три кусочка Яну в чай. — Остальное будет на второй стакан. Хочешь сливок?
Она пододвинула Яну липкую и грязную чашку для бритья, наполненную чудными сливками.
— Бидди, дай Яну хлеба!
Бидди разрезала булочку, должно быть, единственную, на два или три ломтя и положила на тарелку Яна.
— Масло, может быть, немножко прогоркло, — сказала хозяйка, заметив, что Ян его не берет. — Подожди!
Она опять подошла к полке и достала стеклянную банку с выщербленным краем и плоской жестяной крышкой. В банке, по-видимому, было варенье. Старуха сняла крышку и воскликнула:
— Ай-ай-ай!..
Затем она выудила пальцами дохлую мышь и выбросила ее за дверь, преспокойно заметив:
— А я-то думала: куда девалась проклятая мышь? Уж две недели я ее не видела и решила, что Том ее съел. И мухи тоже! Эта крышка неплотно пристает.
Опять она пустила пальцы в ход, чтобы вытащить кучу мух, которые покончили свое бренное существование, утонув в любимом лакомстве.
— Теперь кушай, Ян, кушай все до конца. У меня еще есть много варенья, — сказала бабушка, хотя очевидно было, что она подала на стол весь свой запас.
Ян был очень смущен. Он чувствовал, что добрая старуха в порыве гостеприимства отдавала ему свое недельное пропитание, и сознавал, что обидит ее, если не сделает честь ее угощению. На вид сколько-нибудь чист был только хлеб, и Ян приналег на нем. Хлеб оказался плохого качества. Яну было неприятно, что между зубами у него застревают какие-то волосы, но когда он прикусил обрывок тряпки с пришитой пуговкой, то совершенно растерялся. Он потихоньку бросил тряпку, но не мог скрыть внезапной потери аппетита.
— Скушай того, скушай этого, — предлагала старуха.
Несмотря на его отнекиванья, ему положили на тарелку всякой еды и, между прочим, прекрасного вареного картофеля; но, к несчастью, хозяйка принесла этот картофель в своем грязном, засаленном фартуке и выложила его своей костлявой рукою.