На стоянке у Дома художников яблоку негде было упасть. Анна проехала квартал вниз по проспекту Победы и оставила машину рядом с гастрономом. Губернатор наверняка уже внутри здания, раз двое молодчиков дежурят у входной двери, не пропуская опоздавших.
Она подошла ближе: так и есть. Один из парней терпеливо объяснял столпившимся, что им придется подождать десять-пятнадцать минут, пока не завершится торжественное открытие выставки.
Прошло не менее получаса, и только тогда охранники, оттесняя толпу, услужливо распахнули двери. Губернатор быстро прошел к машине.
Вот он каков, Минеев. Анна с ним никогда раньше не встречалась. Но, помнится, на предвыборных плакатах четыре года назад он казался симпатичнее и стройнее.
Анна замерла: прямо к ней, улыбаясь, быстро шел Ращинский. У нее хватило выдержки не сбавить шаг. Но он даже не заметил ее, проскочил, как метеор, мимо! За спиной она услышала громкие приветствия — Ращинский просто увидел кого-то из знакомых.
Анна перевела дух и разозлилась на себя: не ожидала, что встреча так испугает.
Она оглянулась: да что ж это такое — Ращинский снова идет прямо на нее! Отстегнула сумку и, низко опустив лицо, стала искать носовой платок. Раздались хлопки дверей автомобилей — фу, наконец-то начальство уехало.
Точно эту фразу с тем же самым «фу» громко озвучила эффектная зеленоглазая брюнетка, остановившаяся рядом. Ольга Аристова, которая тоже опоздала на открытие, оглядев Анну, по-свойски спросила: «Ты кто?» Услышав, что Анна Самохина — радиокорреспондент из Москвы, обрадовалась: «Хорошо, что встретились. Давай быстренько покурим, а потом посмотрим, что там за выставка. А заодно и поедим: говорят, Маслов, это местный наш буржуй, на поминальный стол раскошелился».
* * *
Да, думала Анна, погибший сорок дней назад Шерстков действительно был талантливым фотохудожником. Вот этот портрет она бы с удовольствием купила и увезла домой. Молодая обнаженная женщина, бесспорно, хороша. Но притягивала она не ослепительной красотой и не безупречной прелестью тела — удивляла счастливая отрешенность лица, освещенного солнцем, блики которого переливались в густой белокурой волне длинных волос. Работа называлась «Гармония».
— Нравится?
Рядом остановился невысокий парень с телекамерой.
— Встаньте-ка вот так, чуть развернитесь ко мне и продолжайте смотреть на портрет. И очки, пожалуйста, снимите.
«Вот уж нетушки, — похолодела Анна. — Только этого мне не хватает — светиться на местном телевидении».
Она прикрыла глазок камеры ладонью, улыбнулась:
— На глазу у девушки чирий, другой глаз вставной, а во рту ни одного зуба.