– Знаю, – гаденыш вытянул руку, указав на Стаську.
– Она?
– Она… как по мне, полное уродство, ни кожи, ни рожи… твоя девка мне больше по душе, но со Стаськой папаша носился как с писаной торбой. Он приволок ее на остров, поселил, денег давал. С чего, скажи, такая доброта нечеловеческая?
– Быть может, все не так, как ты себе представил?
– Ага. Он просто подобрал блаженную… бывает. Не надо из меня идиота делать, дяденька Феденька. – Гришка взъерошил волосы, и жест этот, одновременно и самоуверенный и нелепый, убедил: он верит в то, что говорит.
А ведь Мефодий собирался побеседовать с ней, но…
Не сложилось?
Сложится.
В этой истории давно пора поставить точку, иначе Мефодий с ума сойдет. И он, отвернувшись от могилы – появится в другой день и придет один, направился к Стасе.
Она не стала рядиться в черное, оставшись в обычном своем наряде. Темные джинсики, серый свитер, который выглядывал из-под пуховичка, и сам этот пуховик, нарочито дешевенький, с потертыми рукавами. Неужели новый купить не в состоянии?
Или ей плевать?
– Поговорим? – Мефодий взял ее под руку, не оставляя выбора, и Стася кивнула, отозвалась эхом:
– Поговорим… здесь хорошее место для беседы.
– Кладбище?
– Погост, – поправила она. – Освященная земля и люди, которые отрешились от бренного бытия. Чистая энергия земли, камня и человеческих страданий.
У Мефодия не было ни малейшего желания выслушивать очередную лекцию о тонких материях. Себя он считал слишком грубым человеком, чтобы проникнуться.
– Кем ты приходилась Кириллу?
– Надо же, заинтересовался, – Стася глянула искоса, с насмешкой. – А я уж думала, что и не спросишь… Гаденыш подсказал?
– Да.
– Небось в любовницы приписал?
– А есть варианты?
– Есть. – Такой, оскаленной, она нравилась Мефодию куда меньше. – Только тебе не понравится…
– Говори.
– Кирилл был мне братом… и ты тоже. По отцу.
– Что?
– У меня и доказательства имеются… или ты думаешь, что Кирилл на слово поверил бы?
– Отец никогда…
– Не изменял матери? Брось, Мефодий, ты в это не хочешь верить, предпочитаешь думать, что их брак был идеален. А он вот иногда погуливал… и появилась я. Правда, мама моя никогда не стремилась разрушить его семью, а он – признать меня. Ну да я не в обиде. Я просто хотела познакомиться с братом…
Стася всегда знала, что она некрасива, в отличие от матушки. Высокая, стройная, вся какая-то легкая, та появлялась в Стасиной жизни время от времени, и старуха, мамина мама, лишь вздыхала:
– Вот, кукушка, все тебе неймется.
Мама же от старухи отмахивалась, обнимала Стасю, отчего сердце пускалось галопом, целовала ее, оставляя на щеках красные следы помады, и Стася, прикрыв эти следы ладошкой, берегла. Ей жуть до чего хотелось вырасти поскорей и расцвести.