– Уходим! Мы на Хашки, остальные с Ахмедом и грузом на Белгатой, – распорядился чернявый боевик в берете. У него были длинные, как у женщины волосы.
Боевики разделились на две группы, четверо с навьюченным ишаком и Крестовским направилась в одну сторону, остальные, с трофейным оружием и Колькой – в другую.
Двигались быстро без привалов. Кольку постоянно подгоняли унизительными ударами в задницу. Особенно изощрялся молодой «чех», что завладел трофейной «эсвэдэшкой». Селифонов, красный как рак, громко сопел, задыхаясь: распухший нос почти не дышал. Видя его страдания, один из «чехов» извлек из его рта вонючую тряпку и заткнул ее ему за ремень. Болела от побоев грудь и голова, на лбу справа саднила огромная шишка от удара о стойку «уазика».
Вышли из букового леса, пересекли дорогу, спустились в узкую лощину, потом оказались у воды, долго брели вдоль полузамерзшей речушки, спотыкаясь на гальке и валунах, потом у какого-то села по висячему на ржавых тросах хлипкому мосточку переправились на другой берег. Стали медленно подниматься по крутой тропинке к домам. У крайнего остановились. Азиз, мрачный боевик с мобильником, что командовал группой, громко постучал в зеленые металлические ворота, на створках которых были нарисованы два лихих джигита на вороных конях. В ответ на стук раздался яростный лай. Послышался глухой сердитый мужской голос, но собаки не унимались. Через некоторое время заскрежетал засов, калитка в воротах распахнулась, и показался плотный чернобородый мужчина в вышитой тюбетейке с кисточкой и овчинной безрукавке.
– Салам Алейкум. Аллаху Акбар, – донеслось до Кольки негромкое приветствие. После приветствия Азиз и хозяин обнялись.
Кольку поместили в низеньком длинном сарае с маленькими пыльными оконцами, стены которого были сложены из плоских серых камней. Справа в углу за перегородкой суетились и кудахтали рябые куры на насесте, у стены притулился большой деревянный ларь без крышки. Селифонов расположился за ларем на соломе, изрядно пропахшей пылью и мышами. Молодой красивый парень принес полосатый старый матрац и вонючую драную овчину.
Колька, накрывшись шубняком, быстро согрелся и сразу уснул, сказались усталость и нервное напряжение. Проснулся он под утро от унылого звяканья ведра и женского голоса, который за переборкой из сучковатого горбыля ласково разговаривал с коровой. Колька высунул из-под овчины голову, было довольно свежо. В соломе кто-то настойчиво шуршал, похоже, мышь. В углу на насесте было неспокойно, там явно что-то не поделили, шла перебранка и возня. Визгливо загорланил рыжий петух, вертя головой и с вызовом посматривая круглыми зенками на нового постояльца. Ему явно не нравилось такое соседство.