Семен Яковлевич Кац устало опустился в кресло, в котором еще недавно сидел его друг Афанасий. Весь день он старался быть спокойным, видя, как тяжело переживают смерть отца девочки. Старшие, Зоя и Антонина, еще держались, а Настя с Наташей все время тихо плакали.
Дверь в кабинет приоткрылась.
– Папа, ты звал меня?
– Да, Яша, заходи. Я вот о чем хотел с тобой поговорить. Завтра я соберу всех домашних, чтобы огласить последнюю волю моего друга. Ты уже знаешь, что завещание не совсем обычное. Но я не об этом. Яша, времена сейчас смутные, я не знаю, что может случиться завтра со мной, да и со всеми нами. Поэтому я хочу, чтобы ты был полностью в курсе дел, касающихся семьи Печенкиных. Афанасий просил меня позаботиться о девочках. Если со мной что-нибудь случится, обещай мне, что ты постараешься им помочь.
– Конечно, папа. Ты мог бы и не говорить мне об этом.
– Хорошо. Беспокоит меня только одно. Я никак не могу решить, что делать. Зоя предложила забрать Наташу и Леночку в Польшу. Они еще малы, им нужна женская забота. Но я боюсь, что Наташа еще пока не оправилась от болезни, а годовалой Леночке трудно будет вынести дальнюю дорогу. Я думаю, нужно отложить поездку до следующего лета. Я знаю, что вы с Сарой собирались уехать с Зоей, и прошу пока повременить с отъездом.
– Хорошо, папа, тогда мы останемся с тобой и поможем присмотреть за девочками.
– Да, Яша. Так и решим.
* * *
Детскую освещала только керосиновая лампа. Фитиль на ней с одной стороны прогорел, и огонь то вспыхивал, то принимался чадить. От этого по комнате беспокойно метались тени, и дождь, барабанивший по окну, добавлял грустного настроения трем сестрам, которые обнявшись сидели на широкой кровати.
– Девочки, вам не стоит оставаться в России, поедемте к нам, в Хойну, – Зоя уже в который раз пыталась уговорить Наташу с Настей уехать от греха подальше. То, что творилось вокруг, пугало ее до безумия. Все дома изменилось до неузнаваемости. Сегодня, зайдя на кухню, она поймала на себе полный злобы взгляд кухарки.