– Садитесь, – он достала бутылку из холодильника.
– Спасибо, Елена Ивановна.
– Елена, Борис говорит, у тебя родня в Кротовке имеется?
– Василия тетка там жила. Но она умерла давно. Племянница только. Так и живут в том доме, что напротив дома Надежды Федоровны. А ее дом уже давно заколоченный. А что?
– Ты же знаешь про пожар в восемьдесят четвертом? Вот. Это Бориса дом сгорел.
– Я знаю, Василий говорил.
– А теперь вспомни, что еще тебе Василий говорил про эту семью. Может, предположения какие высказывал, кто, мол, это сделать мог и зачем?
– Да. Сегодня только подумала, что не все вам сказала, Борис. Василий действительно тогда говорил, что знает, кто мог дом поджечь. Про вас-то, Борис Никитич, он и словом не обмолвился. Семья мужа Любавиного на нее зло затаила, так говорили в деревне. Кто-то и на их стороне был, ее обвинял. Немало таких было. Муж ее бывший тогда ведь сидел за убийство сына, так?
– В психушке. Поверили, что он не в себе был, признали невменяемым. Он, сволочь, на этом и сыграл.
– Так-то оно так. Василий говорил, что ее муж из семьи сильно верующей, даже члены секты какой-то. У них там был дед – вот он, вроде, был главным в секте. А внук старший против воли его на Любаве женился. Ну, и отлучили его от семьи. И у него еще брат был.
– Точно, гаденыш еще тот! Пакостил нам, как мог.
– Вот Василий, да и еще многие его подозревали. Только сказать боялись. Дед-то на пожаре торжествовал! И те, из секты – с ним! А тетя Надя их потом на пепелище прокляла. Испугались, говорил он, многие. Кто видел это – рассказывали, что после ее проклятий разбежались все.
– Значит, следы искать нужно там, в Кротовке. Так я и думал. А племянница вашего Василия может нам помочь?
– Да чем же? Она девочкой тогда была. Не помнит, скорее всего, ничего. Это нужно стариков поспрашивать. Только не вам, Борис Никитич. Узнают вас сразу. А не все на вашей стороне. Даже тетя Надя, вы говорили, вас обвиняла.
– В Кротовку я сам съезжу, – Семен Лукич кивнул головой, – Только Мишку отыщем. Поехали, Борис Никитич, сейчас уже мужики из леса должны выйти.
– Лукич, ты уж сообщи сразу…
– Санек-то где у тебя?
– В лес пошел.
– Зачем отпустила?
– Да он по грибы. И дочку его, – она кивнула на Махотина, – с собой прихватил.
– А! Ну, она далеко не дойдет!
– Это почему же? – обиделся за дочь Махотин.
– Трудновато по нашим лесам шастать без привычки. Ноги можно сбить, Никитич! – участковый похлопал Махотина по плечу. Тот промолчал. А зачем хвалиться? У Алены был разряд по спортивной ходьбе. И еще по теннису и плаванию. Спортсменка у него дочь, гордость гимназии. Вот так. А тут – лес. Главное, чтобы кроссовки не жали.