— Юленция, ты меня поражаешь: то нос мне расквасила, а то сразу «Сашенька, миленький, родненький», — подколол он с довольным видом и скинул кроссовки, те самые, которые я купила для него перед днем рождения тетушки Таисии. Беглый фотограф успел истаскать обувку до такой степени, что и эта новая пара продырявилась и стала просить каши. Зато с его мужественной, обветренной физиономии исчезли ссадины, а синяки успели побледнеть и сделались почти незаметными.
— Ты прочитал мое письмо? — застенчиво отпрянула я и сразу же задала второй вопрос: — А как тебе удалось сигануть с балкона и не разбиться?
— Да запросто! Делов — то куча… — Анисимов повел плечами, набивая себе цену. — Подтянулся на руках, опустился на перила балкона второго этажа, слез с них. А уже потом, побалансировав, спрыгнул на землю, во двор. Я как — никак в десанте служил!..
Анисимов бравировал, и все — таки я чувствовала исходившее от него напряжение, похожее на электрическое силовое поле. Он прошел в комнату, оживился при виде нетронутого, остывшего завтрака и накинулся на успевшие зачерстветь тосты, растаявшее масло, заветренный сыр и колбасу. Ел, уставившись в телевизор, транслировавший рекламу пива.
— Слушай, у нас пива нет?
— Нет. — Меня несколько покоробило местоимение «у нас».
— А водка есть?
— Да, кажется, осталась.
— Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах, — воодушевился Саня и пошел на кухню. А вернувшись, возмутился: почему водки так мало, с кем я ее выпила? И почему на столе две кофейные чашки вместо одной?!
— Ты считаешь, мне следует перед тобой отчитываться? — огрызнулась я.
— А как иначе? Ведь ты — моя невеста, — невозмутимо заявил он, продолжая утолять голод. Было непонятно, пошутил он или сказал всерьез. — Кстати, Юленция, ты похудела и побледнела, прямо совсем осунулась. Неужели так шибко скучала по мне?
— Санчо — ты дебил! — рявкнула я. — Я осунулась из — за того, что почти два дня просидела взаперти, в сыром и темном подвале. И чуть не погибла от зубов крыс и мышей!
Выкладывая подробности плена в притоне Ярцевых, я изрядно разнервничалась, заново переживая унижение и стыд от обмана Алины. Но Санька и не подумал сострадать мне.
— Все к тебе какие — то левые мужики вяжутся, — упрекнул он, наевшись до отвала и подчистую опустошив все тарелки. — Откуда свалился этот Андрей Казимирович?
— Андрей — не левый, он самый лучший мужчина из всех, кто мне известен! — отрезала я.
— Ты что, влюбилась?
— Может, и влюбилась… А что, заметно?
— Ну, ты… Как после этого верить вам, девчонкам?! «Сашенька, родненький», — опять процитировал Анисимов мое электронное послание и принялся расстегивать рубашку. — Подвинься — ка!..