- Хорошо играешь, есть у тебя удар, напор, но ты же парень домашний, не балбес какой-нибудь уличный. Для тебя футбол это вроде забавы и с головой ты дружишь, займись-ка лучше школой, - дружески посоветовал мне помощник тренера Срболюб Маркушевич.
В том году студенты всего света возвысили голос против неправды. И в Сараево молодые люди тоже ступали в ногу с молодежью мира. На экономическом факультете они, беря пример с коллег из Колумбийского университета, протестовали распевая: „All we are saying, is give peace a chance” и раскачивались вверх-вниз, вперед и назад. Правда, дальше они слов не знали, и потому продолжали песню так: «О, Лола, Лола, ведь знаешь ты, что я не богатей» как в песенке Владимира Савчича и группы «Проарте».
Армандо Морено был очень вспыльчивым, но и симпатичным карликом. Были у него большие глаза, большой нос, большой рот, и маловато волос для такой большой яйцеобразной головы. Работал он в конторе JAT, был частым гостем в нашем доме, играл на гитаре неаполитанские песни и, что еще замечательней, на обеих руках его были татуировки. Не укладывалось это у меня в голове, как кто-то, кроме цыгана, может ходить с татуировками. Мама мне объяснила:
- Это, сынок, потому что он еврей, узник Дахау.
Когда однажды в воскресенье Морено был у нас в гостях и пел песни из репертуара Адриано Челентано, я вбежал в коридор, спасаясь от троих Сейдичей, которые хотели меня поколотить. И все из-за того, что я отцепил их трехколесный велосипед, толкнул его вниз по Горуше и смотрел как он разбивается о стену Военной больницы. Сделал я это потому, что мне надоело терпеть как представители семейства Сейдичей каждый раз требуют от меня оплату за проход мимо них к нижнему продмагу. Армандо схватил меня за руку, вывел на лестницу и разрешил ситуацию при помощи своего необычайно громкого голоса. И, пока он прогонял Сейдичей с лестницы, от силы его голоса, постукиваясь друг о друга, на буфете задребезжали бокалы. Тогда Морено отвел меня на кухню, погладил по голове и, хотя я уже был выше его ростом, посадил на колени и запел. И все захлопали в такт песни «Venti kvatro milli baci». И даже мои мать с отцом покачивались в обнимку налево-направо. Морено взял гитару и, когда он менял аккорды, становилось видно, что на одном его плече вытатуирован какой-то номер, а на другом два вставленных один в другой треугольника:
- Что ты там рассматриваешь? Это давидова звезда, - сказал он, заметив, с каким интересом я разглядываю его. А когда понял, что мне это ничего не говорит, добавил: