А потом… Пока она была у клиентки, поменял замок в служебной квартире, которую получил еще до женитьбы – так что имущество не совместно нажитое, у жены на него прав нет, – и записочку пришпилил на дверь, мол, твои вещи у соседки. Ни одной склянки не забыл, засунул даже пустой флакон из-под редкого геля для волос, сохраненный, чтобы не забыть название. Нетрудно ему было собрать ее шмотки: все заработанные деньги она тратила на совместное пропитание-проживание, пару раз в Египет слетали по горящим путевкам, – так что прибарахление откладывалось на потом. Всего-то и получился тот же самый чемодан, с которым она к нему приехала.
Только не вспоминать, что с ней тогда стало!
У матери прокантовалась пару дней под ее оскорбительное «я же говорила», а потом сразу Ника нашла квартиру…
Эх, Ника, Ника…
Кино, записанное на мобильник, конечно, помогло бы сыщикам… Но улика эта обоюдоострая. Нике уже все равно, а стражи порядка… Ну их! Вляпаешься еще… Узнают и прицепятся: почему сбежала с места преступления, почему не сообщила в милицию…
Пешком взбираясь на седьмой этаж – мышечные усилия гасят страх, – Ада негодует: наверняка это именно Анжела меня подставила. Она, сучка, больше некому. И к концу подъема в голове уже вместо детальной картины дружбы-не-разлей-вода и ее приятных плодов бродят взбадривающие планы изощренной и небеспричинной мести.
Пьяная баба свиньям прибава – самая первая Анжелина мысль… Продирается она сквозь пульс боли в еще не проснувшемся сознании. Полдень, наступивший после пропажи Ники. Ошизительно, что жизнь продолжается…
Вообще-то Анжела запрещает себе любое самоедство. Бессмысленное, обманное занятие. Ругать себя – это вроде индульгенции, которая прощает невоздержание. А толку от нее? Покаялся и забыл – снова можно грешить. Правильнее помнить мучение, чтобы в другой раз неповадно было. Сохранить именно душевную боль, конечно, а не физическую, с ней бы покончить как можно скорее.
Вчера не задернула занавеску? Комната залита каким-то торжествующим светом. Даже родное пространство вроде как осуждает ее… День уже буйствует, а ты – сбоку припеку… Надо встать, сообразить, куда сунула сундучок с лекарствами…
Нет, даже от вида таблетки мутит. Зеленым чаем, что ли, полечиться?…
Каждое усилие, как умственное, так и мускульное, дается через силу. Опять принуждение… И помочь некому! Нужно что-то делать с одиночеством. Чтобы кто-то погладил по голове, положил на лоб ледяную салфетку, отпоил волшебным настоем…
Тапир? Роль утешителя – явно не его амплуа. Он, как большинство мужиков, теряется, когда рядом страдалец.