Марико заказала все это по телефону, и мы стали ждать.
– Жаль, что пива нам нельзя, – сказала Риса, у которой тоже была двойня на подходе.
– Да, пиво было бы в самый раз, – согласилась Тамаки.
Даже просто подумав о запотевшей кружке «Асахи», я захотела в туалет. Накануне медсестра разрешила мне пользоваться туалетом через коридор от палаты. Я слезла с кровати и поковыляла к двери, опираясь на стойку капельницы, чтобы не упасть.
Я уже две недели не вставала с постели. До туалета было всего-то метров десять – но я совершенно выдохлась. Я стянула трусики и почти упала на унитаз. И чуть не потеряла сознание.
Белые крахмальные трусики были перепачканы кровью. Кровь стекала в унитаз. Меня прошиб пот. Я нащупала кнопку вызова сестры и давила на нее до тех пор, пока за мной не пришли.
Забросив мою руку себе на плечи, сестра довела меня до кровати. Я была словно раненый солдат, покидающий поле битвы. Как сквозь дымку, я видела своих соседок. Они глядели на меня с ужасом, а у меня не было сил на объяснения.
Медсестра ушла, чтобы вызвать доктора, и скоро вернулась с креслом-каталкой. За ее спиной стоял разносчик пиццы. Запахло пряностями. Я через силу пошутила:
– Оставьте мне кусочек. – Вряд ли после всего у Марико, Рисы и Тамаки еще остался аппетит.
Через несколько минут я уже лежала на операционном столе. Сначала со мной был интерн, но потом пришел врач и отстранил его.
– Будем делать кесарево сечение, – тщательно выговаривая слова, сказал он по-английски и добавил, обращаясь к медсестре: – Позвоните ее мужу.
Я готовилась к естественным родам. Несмотря на то что Юсукэ все время был занят и не ходил со мной на курсы по методу Ламазе при районном центре здравоохранения, я все же хорошо подготовилась. У меня в сумке лежал диск с кельтской арфовой музыкой, который должен был помочь мне успокоиться. Я планировала поставить шампанское на лед перед тем, как отправиться в родильную палату. Сомневаясь, стоит ли Юсукэ записывать на камеру это событие, я, тем не менее, была твердо уверена, что он будет присутствовать.
Но его со мной не было.
Через двадцать минут операционная уже была полна незнакомых людей. Их лица были скрыты под голубыми хирургическими масками. Один из них велел мне лечь на бок и свернуться в клубок. В позвоночник проникла игла. Я почувствовала, как меня протерли антисептиком, и немного погодя – как скальпель разрезал живот. Но боли не было. А потом мне показалось, будто внутри меня бьется рыба, и доктор сказал:
– Это мальчик. Очень красивый.
Я успела увидеть его мокрую черную головку, а потом его унесли. Сестра начала меня зашивать.