– Мы разные, – наконец после долгого молчания сказала я. – Нам нравится разная еда, у нас разные представления о жизни. Иногда нам трудно уживаться вместе. Вот и все.
Он снова полез вверх, но на этот раз медленно и задумчиво.
– Потому что ты из Америки.
– Ну… да. – Мне не хотелось объяснять, насколько все сложно. – Частично из-за этого.
Он долез до верха полусферы – словно паук, осматривающий свою паутину.
– А как же отосан? Он не из Америки.
– С ним мы тоже разные. – У меня вдруг все похолодело внутри. Солнце уже садилось, но дело было не только в этом.
Я решила сменить тему.
– Кей, давай слезай. Пойдем домой. Поможешь мне сделать рис с карри.
Он быстро спустился и прижался ко мне.
– А можно я буду чистить морковь?
– Если хочешь, то и картошку тоже.
Мы потихоньку пошли домой, то и дело толкая друг друга, но не разговаривая. Я немного боялась, что если начну говорить, то расскажу ему чересчур много. Уже несколько месяцев я ощущала себя как будто в тумане, не знала, как мне относиться к тому или этому, но под его чистым детским взглядом все приобретало четкость и пугающую определенность.
* * *
Тот разговор на детской площадке. Это не было моментом истины. Не было никакого мгновенного прозрения, меня, что называется, не озаряло. Скорее это напоминало постепенное сгущение газа, превращение его во что-то твердое. Медленное насыщение серого, незаметная трансформация его в черный.
Несколько недель спустя мы сидели за столом и чистили мандарины. Мы уже пообедали – мандарины были на десерт. Кей слез со своего стула и забрался ко мне на колени. Его бабушка нахмурилась.
– Мне кажется, ты уже слишком большой для этого.
Кей никак не отреагировал. Я уже объяснила ему, что обатян не привыкла целоваться и обниматься, что она показывает свою любовь другими способами. Кей и сам это знал. Окасан потакала ему во всем. Но к телячьим нежностям она склонности не имела, это точно.
– Знаешь, – продолжила она. – Я тут подумала, что Кея пора отдать в детский сад. Ему необходимо общаться с другими детьми и следует завести друзей.
Мои руки, обнимавшие сына, непроизвольно напряглись. Он прижался теснее.
– У него есть друзья, – сказала я. – Он играет с детьми в парке.
Это, конечно, была неправда. Во-первых, там часто никого кроме нас не было. А во-вторых, Кей стеснялся подходить к другим малышам, которых в свою очередь отпугивал вид бледной иностранки, всегда кружащей неподалеку.
– Подумай, сколько у тебя появится свободного времени, – встрял Юсукэ. У него тоже появилась привычка хмуриться по любому поводу. – Ты сможешь опять начать рисовать.