Потом Максим поступил в Чебоксарах на Чувашский тракторный завод учеником фрезеровщика. Женился, зачал дочь. Стал хорошим фрезеровщиком. Следил по газетам за тем, как Эдуард Лимонов в Москве организовал Национал-большевистскую партию. Читая газеты, Максим иногда вспоминал череповецкого военкома, улыбался и бормотал про себя: «Вижу. Все через жопу». И однажды Максиму взбрело в голову написать Лимонову, что он, Максим Громов, готов создать в Чебоксарах отделение Национал-большевистской партии. «Приезжайте, – отвечал Лимонов, – нужен личный разговор».
Особого рода беспокойство всегда гнало Максима по стране из города в город. Письма Лимонова было достаточно, чтобы взять на заводе пару отгулов, поцеловать беременную жену и сесть в поезд. Лимонов встретил Максима в подвальном своем «бункере» на Фрунзенской, говорил, что главная задача регионального отделения заключается в распространении газеты «Лимонка» и в развенчании мифов о нацболах. «Надо, – говорил Лимонов, – объяснять людям, что мы не нацисты, не расисты и не подонки. Какие же мы нацисты, если у нас в партии половина евреи. Какие же мы расисты, если лидер рижского отделения негр. Какие же мы подонки, если ты работаешь фрезеровщиком, а я писателем. Понимаешь? Будем работать, будем жить!» – заключил Лимонов свой инструктаж знаменитой своею присказкой, и Максим отправился назад в Чебоксары с огромной пачкой газет в клеенчатой хозяйственной сумке. Был 1998 год.
С тех пор жизнь Максима изменилась. После работы он шел не с мужиками пить пиво и не домой к жене читать книжки, а в университет на студенческие дебаты, которые стали тогда входить в моду. Первые его рекруты были студенты филологи, философы, историки. Они даже уже называли себя нацболами, но для того, чтобы превратить этот клуб радикальных болтунов в боевую ячейку партии, требовалось действие, акция прямого действия, на которой люди совершили бы что-то, а не просто болтали бы о свершениях.
В то время Республика Чувашия стала, кажется, первым на территории новой России регионом, где возобновилась советская практика карательной психиатрии. Три писателя-правозащитника – Зотов, Маляков и Иминдаев – принудительно помещены были в психиатрическую больницу с диагнозом «шизофрения» после того, как президенту Чувашии Федорову не понравились книги этих людей.
В ответ на их принудительную госпитализацию Максим предложил своим товарищам устроить акцию протеста на главной площади Чебоксар: приковаться к памятнику Ленину и зашить себе рты суровой ниткой, как делали это какие-то (Максим видел по телевизору) то ли террористы, то ли правозащитники где-то в Таиланде или на Филиппинах.