— Ну и что? Чего вы волнуетесь? И с другими бывало... Ничего особенного.
— Как!.. Чтоб моей дочери три тысячи предлагали — это ничего особенного?!
— Да нет: что дом ваш — ничего в этом особенного. У других тоже дом есть... А три тысячи — это, между прочим, не форинтов, а очков... Словом, будьте спокойны: плевать я хотел на ваш дом. Заберу Жожо и привет...
— Всю жизнь спину гнешь, чтоб потом в твоем собственном доме...
— Подавитесь вы своим домом! В Пакше нас уже отдельная двухкомнатная квартира ждет, со всеми удобствами. Если захочу, с понедельника начну там работать шофером, изотопы возить.
— Изотопы... Дурь у вас у всех в голове.
— Конечно. У нас дурь, у вас дурь... Так что мы друг друга поймем запросто.
— Пойдем-ка в дом...— вмешалась в разговор мать Жожо, подталкивая всех к двери в кухню.— Садитесь, садитесь...
Она вытащила из-под кухонного стола табуретки.
Все сели. Дёркё повернулся к остальным боком.
— Я не хочу, чтобы вы уезжали,— сказала его жена. — У Жожо здесь работа хорошая. И дом опять же... Сын у нас в будущем году демобилизуется и женится сразу, к жене съедет. Так что одна комната вашей будет, а в другой уж мы с отцом как-нибудь устроимся. Если, конечно, вы любите друг друга, сынок...
— У нас лады, мамаша,— ответил Варью.
— Он говорит, что мы любим друг друга,— перевела Жожо.— Так ведь?
— Так. У нас все — первый класс.
— В общем, оставайтесь здесь, дочка. Варью — хороший шофер, у тебя тоже место хорошее. Как-нибудь уживемся.
— Мне здесь только Жожо нужна. Потому что я ее люблю,— сказал Варью.
— Мама, мы очень любим друг друга. Мы... мы... Мы вместе...
Мать Жожо поднялась и достала из шкафа графин с палинкой и четыре стаканчика. Наполнила их.
— Выпьем за то, чтобы вы любили друг друга,— сказала она и выпила первой. Выпил и Дёркё, к этому времени он уже почти повернулся к столу.— Палинка-то: отец варил. Он в этом деле мастер... Два кило фруктов, две части воды и одна часть сахару. Трубку от «Икаруса» достал. Свернул ее спиралью и течет палинка...
Дёркё оживился.
— И пусть кто-нибудь скажет, что государственная палинка лучше этой,— заявил он с гордым видом.
— Что говорить... У этой даже медный привкус чувствуется,— отозвался Варью.
— А что в этом плохого, я тебя спрашиваю? — взъерошился Дёркё.
— Да нет, это и хорошо. Мы как-то с зятем варили палинку — так пили только то, что вначале шло, с медным привкусом. Ох, и напились же!..
— Золотой мой Ворон...— вставила Жожо и на глазах у родителей поцеловала Варью.
— Я тебя люблю, Жожо, и все у нас будет первый класс, — сказал Варью. — Только не золотой я ворон. Золотой — тот сидит на шкафу, и все. Даже не ест. А я ем. Никакой я не золотой ворон. Я — черный и летаю.