– Вы хотите сказать, что этот кондиционер позволяет поддерживать в помещении постоянную температуру и влажность воздуха и…
Мари Морган Кассель, задумавшись, умолкла, не закончив фразы. Дюпен между тем не собирался и дальше подсказывать профессору ход своих мыслей. Это было не в его правилах.
– Тридцать миллионов. Возможно, и больше – сорок миллионов. Точнее пока сказать трудно.
Теперь онемел Дюпен. Прошло несколько томительно долгих мгновений, прежде чем он снова пришел в себя.
– Вы хотите сказать – тридцать миллионов евро?
– Может быть, сорок миллионов, а возможно, и больше.
Как бы между прочим мадам Кассель сказала:
– Я знаю эту историю о Пикассо. Она правдива.
Мадам Кассель медленно пошла вдоль ряда картин, внимательно и придирчиво вглядываясь в каждую из них.
Тридцать, а возможно, и сорок миллионов. Или даже больше. Дюпен ощутил легкую дрожь по всему телу. Это настоящий мотив. Очень мощный мотив. Когда на кону такая сумма, люди становятся способными на все, что угодно.
– Серюзье, Гоген, Бернар, Анкетен, Сеген, Гоген, Гоген. Все копии, очень хорошие копии, – некоторые заказывала наверняка еще Мари-Жанна. Они почти так же стары, как и оригиналы. Или ей их дарили, такое тоже случалось в те дни нередко.
Мадам Кассель добросовестно осматривала одну картину за другой, продвигаясь от бара к входной двери. Дюпен внимательно смотрел на искусствоведа. Внезапно Мари Морган Кассель застыла на месте – перед последней картиной, висевшей вдали от столов.
– Это же смешно!
В голосе мадам Кассель прозвучало неподдельное возмущение.
– Здесь художник – я имею в виду копииста – совершает абсурдную ошибку. Это, по-видимому, одна из самых значительных картин Гогена – «Видение после проповеди, или Борьба Иакова с ангелом», – написанная в 1888 году.
– И что?
Дюпен встал рядом с мадам Кассель и уставился на картину.
– Копиист допустил грубую ошибку. Основной цвет картины – красный, здесь же фон ярко-оранжевый. Это, пожалуй, уже слишком. Здесь мы видим больше бретонских крестьянок, чем на оригинале. Кроме того, они сильнее сдвинуты к краю картины, и, самое главное, священник стоит под деревом, в центре, а это грубая ошибка.
Рассказывая, мадам Кассель указывала рукой на соответствующие части картины.
– На оригинале священник стоит с краю. Вот здесь, справа внизу. Вообще на этой копии отсутствует перспектива – как у съемки широкоугольным объективом. Здесь мы видим вверху ландшафт и горизонт, в оригинале же только красный фон и ветви дерева. Вообще для этой копии характерно более разреженное пространство. Гоген любил разрежение, но…