Но дело уже вертелось. Очевидно, во всяком деле есть момент, когда еще можно остановиться, и есть момент, когда этого сделать уже нельзя. Просто делается такой шаг — или несколько шагов, после которых события уже развиваются сами собой, помимо воли их участников.
И, надо полагать, эти шаги Ростовским уже были сделаны.
Когда Юра вернулся к автобусной станции, профессор Горчицкий сидел в скудной тени одинокого дерева, прикладывая к вспотевшему лбу носовой платок. Увы, его белоснежные платки перестали вызывать у Юры зависть, напрочь потеряв свою белоснежность. А сам профессор еще больше усох, побледнел и на фоне темноликого местного люда выглядел довольно контрастно.
В общем, вид у Горчицкого был неважный.
«Ну что ж… — почти бесстрастно подумал Юра. — Возможно, вопрос решится сам собой».
— Пойдемте, что ли, перекусим где-нибудь, профессор, — предложил он фальшиво-жизнерадостным голосом. — Я тут обнаружил по дороге некое заведение общепита.
В «неком заведении» они заказали большой пузатый фарфоровый чайник с зеленым чаем и принялись обсуждать с хозяином, довольно легко подбиравшим русские слова, меню своего будущего обеда.
Хозяин устроил их на улице, под навесом, сплетенным из виноградных листьев.
Под навесом было попрохладнее. Неподалеку на крошечном клочке зеленой травы, явно претендовавшем на звание газона, пасся привязанный к колышку симпатичный барашек.
— Жир нагуливает, — объяснил хозяин заведения.
Он посоветовал гостям начать свою трапезу с зеленого салата. И тут же принялся сам у них на глазах шинковать зелень петрушки и листья мяты. Потом он добавил к зелени несколько измельченных маленьких луковиц, помидоры и дробленую пшеницу, вымоченную в молоке. Потом посолил. Добавил черного перца…
— В меру, в меру… — пояснил он. — Важно не переперчить. Так, чтобы, когда кушанье в тарелке, оно дразнило язык. А когда во рту, ласкало его, а не обжигало.
Хозяин-повар заправил салат лимонным соком, а потом еще и оливковым маслом.
Затем пришла очередь барашка. К счастью для чувствительного профессора — все-таки не того симпатяги, который пасся по соседству!
— Бедняжка так человечно блеет, что я, право же, не смогу его съесть! — заметил еще в самом начале трапезы, приступая к салату, Горчицкий.
Надо полагать, потчевали их предшественником человечно блеющего симпатяги.
И они «съели столько, сколько захотел Аллах, чтобы они съели».
* * *
— А, вот вы где! — Летчик подошел к столу, когда чайник был уж наполовину пуст. — Пообедали?
— Хорошая чайхана, — похвалил Юра. — Кормят вкусно. И посуда чистая, представляете? Просто на удивленье.