– Ну, пойдем, – кивнул Сулейман, которого просто забавлял разговор со славянином. В то, что это брат Хуррем, он не поверил.
Но тот, что назвался Адамом Лисовским, вел себя спокойно и с большим достоинством. Было видно, что он поражен богатством одежды собеседников, множеством драгоценностей, внутренним убранством дворца, осторожно разглядывал резьбу, которая была повсюду, присматривался к фонтанам, к коврам, изразцовой плитке, даже тихонько головой качал. Неодобрительно косился только на бесконечных стражей, каких-то неживых, надменных и покорных одновременно.
Они прошли до самых султанских покоев, где перед входом Адама заставили отдать висевший на поясе большой кинжал. Лисовский подчинился, не споря, прекрасно понимая, что в любом другом доме поступили бы так же.
Сулейман жестом пригласил необычного гостя войти, сам присел на один диван, ему так же жестом показал на второй. Кажется, он начал понимать, что именно так привлекло в Хуррем – вот эта доброжелательная независимость. Даже в таких условиях, когда жизнь ничего не стоила и могла оборваться в любую минуту, Лисовские были уверены в себе и независимы.
– Не боишься?
– А чего бояться? Дальше края не уйдешь, дольше смерти не проживешь. Где султан-то?
Никому другому никогда Сулейман не простил бы вот такого обращения, голова наглеца уже валялась бы в пыли, но вот с Лисовским разговаривал так же – спокойно и доброжелательно, выслушивал его грубоватые речи даже с каким-то странным удовольствием.
– Я султан.
Адам Лисовский с трудом сглотнул, недоверчиво глядя на собеседника. Он уже понял, что этот высокий человек важней того, с которым разговаривал первым… А ведь сказали, что тот Великий визирь…
Кто же его знает, кто у этих нехристей важней Великого визиря? Вдруг и правда султан? Так ведь про султана твердили, что к нему и не подойдешь, загодя с ног собьют, а этот вот разговаривает, как человек. Красивый, видный, только бледный, как полотно, видать, нездоров…
Сулейман спокойно и даже с некоторым весельем наблюдал, как рассматривает его брат Хуррем. Он уже понял, кто такой Адам Лисовский, по зеленым глазам понял.
Тот наконец опомнился, опустил голову, развел руками:
– Ты уж меня прости, непривычные мы с султанами разговаривать…
Сзади от двери рассмеялся, закрывая за собой ее снаружи, Великий визирь, Сулейман усмехнулся тоже:
– Не умеешь, ты прав. А если Хасеки не захочет, чтобы ее домой возвращали?
– А ты ее спроси. – Адам вздохнул. – Может, и не захочет… Только я должен попробовать.
– Молодец, что сестру нашел. Сейчас приведут Хасеки, спросим. Знаешь, что это имя означает? В гареме ее Хуррем зовут – Дарящей радость, смеющейся. А Хасеки Султан – это любимая женщина султана, то есть моя. Она одна, и я ее с тобой не отпущу.