Вдруг птичий гвалт затих. Можно было не гадать, что именно произошло – в зал вошла валиде. Как же все-таки хороша мать Повелителя, несмотря на свой возраст! Но кроме природной красоты, в валиде была красота спокойной властности, которой не могла похвастать ни одна из юных прелестниц. И Махидевран тоже не могла, как бы ни старалась напустить на себя вид хозяйки положения. Даже став следующей валиде, Махидевран не сможет вот так двигаться, так смотреть, так довлеть над всем этим разноцветным женским царством. Это мало кому дано.
Роксолана вдруг подумала, что с такой царственной осанкой нужно либо родиться, либо заработать ее многими годами терпения и страданий. Но большинство страдалиц становятся ворчливыми злюками или гаснут, как догоревшие свечи, а вот такие, которые наперечет, словно получают внутренний стержень, не позволяющий согнуться и сникнуть.
Валиде прошла на свое место в центре большого дивана, села, изящно откинувшись на подушки, при этом браслеты на ее руках тихонько звякнули друг о дружку. В зале было так тихо, что слышно журчание воды в фонтанах, крики птиц в соседней большой оранжерее и вот это звяканье.
Властная сила этой женщины такова, что мгновенно подчинила себе всех, от одалисок и евнухов до попугаев, крутившихся в двух клетках. Птицы тоже притихли.
Оглядев своих подопечных, Хафса что-то спросила, словно отпустив сдавленную пружину, смех и болтовня возобновились, в них слышались благодарные нотки, словно валиде даровала женщинам какую-то свободу. Вокруг снова все защебетало, загалдело, но уже вполголоса.
Валиде разговаривала тихо, настолько тихо, чтобы слышали только избранные, сидящие рядом. Это тоже своего рода показатель положения девушки и отношения к ней главной женщины гарема. Чем дальше от валиде сидела наложница, тем меньше она слышала и в особенно неловком положении оказывалась, если необходимо ответить или что-то спросить. Махидевран сидела рядом с валиде, демонстрируя преемственность власти и незыблемость своего положения матери наследника престола.
Роксолане наплевать на все ухищрения, спрашивать она сама ничего не собиралась, а если им нужно, то покричат. Хасеки сознательно села от валиде довольно далеко, более того, она принялась рассказывать что-то недавно прочитанное в книге, отвлекая тем самым внимание на себя. Часть девушек, заинтересовавшись ее рассказом, невольно повернулись в сторону Хасеки, тем самым отвернувшись от валиде и Махидевран.
– Хуррем…
Конечно, она услышала голос Махидевран, но даже глазом не повела в сторону баш-кадины. Это было откровенным неуважением.