Воины волокут красивую юную девушку, пинают ногами её старого седого отца, вталкивают её в повозку, привозят в роскошный дворец, ведут в спальные покои властителя. А потом под окнами этих же покоев, на глазах толпы, отрубают отцу девушки руки, ноги, голову. Полуодетый властитель спокойно смотрит на казнь из высокого окна богатого терема. Девушка бьётся в истерике на растерзанной постели.
— Это всего лишь один из бесчисленных эпизодов той страшной эпохи, — слышу я голос Нур-Нура. — Отцов и мужей красивых женщин травили ядом, отдавали на растерзание диким зверям, замуровывали живьём в крепостные стены. Невозможно показать все те ужасы, которые тогда подряд творились в столице моей страны. Позже погибали и сами красавицы, вырванные из своих семей. Яд был для них наиболее лёгким способом ухода из жизни. Их место во дворце занимали другие. Правителю позарез надо было собрать у себя всех известных красавиц… А в наших школах всё это выдавалось за борьбу с крамолой вассалов, которые якобы хотели разорвать страну на части.
Впрочем, изредка вассалы не выдерживали и поднимались против тирании. Целыми городами. Расправа была в таких случаях столь жестокой, что я не решаюсь показать тебе картины изуверских казней своих же граждан. Эти казни невозможно смотреть. Покажу лишь то, как расправлялся этот наш правитель с жёнами и детьми бунтовщиков. Расправлялся с женщинами и малолетками, которые сидели по домам и ни в каких восстаниях не участвовали.
…Я вижу, как воины с мечами и кинжалами на обрывистом берегу реки срывают с женщин одежды, связывают им назад руки с ногами, привязывают к талии младенцев и в таком виде, изогнутых колесом, сбрасывают с обрыва в воду. А по реке кружатся лодки, и другие воины баграми бьют по головам и топят тех, кому удалось выплыть.
Представляю, какой дикий нечеловеческий визг стоял тогда над рекой. Воспроизвести его Нур-Нуру, видимо, не удалось.
Ничего более жуткого, чем эта сцена, видеть мне в жизни не доводилось.
— Этого тирана, — слышу я голос Нур-Нура, — историки прозвали «Жестокий». И в школе нам внушали, что жестоким он был только с врагами нашего великого и прекрасного государства… А вот ещё один наш тиран…
Десять новеньких виселиц стоят в ряд на каменном возвышении. Десять молодых мужчин интеллигентного вида стоят возле виселиц. И примерно полсотни одинаково одетых воинов с кинжалами окружают это возвышение на земле. Толпы вокруг нет. Поодаль виднеются крепостные стены. Что-то вроде плаца внутри крепости. Последние минуты перед казнью. Кто-то громко читает какой-то текст. Потом другой голос заунывно тянет молитву. И вот уже приговорённые болтаются на перекладинах. Вдоль ряда виселиц медленно проходит высокий лысый человек с тяжёлым взглядом, в прямоугольном мундире, наглухо застёгнутом на все пуговицы.