Механическая принцесса (Клэр) - страница 2

– В мою честь еще никогда не устраивали вечеринок.

– Это будет праздник в честь нового Сумеречного охотника, – сказал Алоизиус. – Ты же знаешь, почему это так важно, правда? Первая метка свидетельствует о том, что ты стала нефилимом – таким, как я, папа и мама. Она означает, что ты являешься частью нашей семьи воителей. Что ты не такая, как остальные, что ты лучше их.

– Лучше… – задумчиво повторила она.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли два Безмолвных брата. Алоизиус увидел в глазах девочки вспышку страха. Она отняла руку. Он нахмурился – ему не нравилось, когда его потомки демонстрировали боязнь, хотя и признавал, что необычные, словно скользящие движения Братьев действительно выглядели зловеще.

Безмолвные братья подошли к кровати Адель, но тут дверь вновь распахнулась, и в комнату вошли родители девочки: отец, сын Алоизиуса, и его жена, оба в парадных пурпурных одеяниях; открытую шею женщины украшало ожерелье с Руной энкели.

В сознании присутствующих прозвучал голос первого Безмолвного брата, Саймона:

«Адель Люсинда Старкуэзер, пришло время даровать тебе первую метку ангела. Понимаешь ли ты, какая тебе оказана честь? Сделаешь ли все, чтобы ее оправдать?»

– Да, – покорно кивнула Адель.

«Ты согласна принять метку, которая навсегда останется на твоем теле напоминанием о том, чем ты обязана ангелу, равно как и о твоем долге перед миром?»

– Согласна, – кивнула Адель.

Сердце Алоизиуса наполнилось гордостью.

«Тогда начнем».

Безмолвный брат сжал длинной белой рукой стилус, склонился над девочкой и начал рисовать.

Из-под кончика инструмента брызнули черные линии. Адель в изумлении смотрела, как на ее бледной коже, сплетаясь с узором вен, проступает изящный символ. Руна силы… Тело ее напряглось, маленькие зубки закусили нижнюю губу. Она подняла глаза, и то, что Алоизиус увидел в них, заставило его вздрогнуть.

Боль… Испытывать боль во время нанесения метки – в этом не было ничего особенного, но в глазах внучки он увидел… агонию.

Алоизиус вскочил на ноги, отшвырнув в сторону стул:

– Стойте!

Но было слишком поздно – Безмолвный брат, закончив рисовать руну, отступил на шаг и уставился на окровавленный стилус. Адель всхлипнула, помня о том, что дедушка велел не плакать, но тут ее истерзанная, залитая кровью кожа под руной стала отслаиваться от кости, девочка дернула головой и закричала…

Лондон, 1873 год

– Уилл? – Шарлотта Фэйрчайлд приоткрыла дверь тренировочного зала Института. – Уилл, ты здесь?

В ответ послышалось недовольное ворчание. Дверь распахнулась, обнаружив просторную комнату с высоким потолком. Шарлотта сама упражнялась здесь в детстве и знала каждую выщербленную доску в полу. На северной стене была нарисована мишень, также хорошо ей знакомая. Посреди комнаты, держа нож в руке, стоял Уилл Эрондейл. Какой странный ребенок, подумала она, хотя Уилл в свои двенадцать лет уже вышел из детского возраста. Густые черные волосы, слегка вьющиеся на концах, прилипли к мокрому от пота лбу. Когда Уилл впервые появился в Институте, кожа его была смуглой от деревенского солнца, но через полгода она стала гораздо светлее, и на скулах теперь проступал яркий румянец. Глаза у него были пронзительно-синие. Он станет красивым мужчиной, если, конечно, перестанет то и дело хмуриться, подумала она.