Живые фараоны отождествлялись с Гором, мертвые — с Осирисом. Поэтому земные правители были обязаны участвовать во всех ритуалах и мистериях, связанных с земледелием: с наступлением времени подъема вод Нила фараон бросал в реку свиток — указ о том, что начало разлива могучей реки наступило. Он первым торжественно начинал подготовку почвы для посева, срезал первый сноп на празднике жатвы, за всю страну приносил благодарственную жертву богине урожая.
Главной причиной моего нынешнего приезда в Луксор была инсценировка мистерии, обычно проходившая в Древнем Египте в месяце тиби, когда в драматической форме воспроизводился миф об Осирисе. И самое главное, что особенно лестно, на роль Исиды пригласили меня! Остальные роли собирались исполнить ученые, сотрудники и гости местного музея.
Наконец-то я дозвонилась своему братцу Рашиду. Жара постепенно спадала, город очень быстро погружался в сумерки. Я сложила в папку документы, которые могли мне завтра понадобиться. Возле музея было необычно пусто и тихо — туристы, утомленные экскурсиями и пеклом, разбрелись по своим отелям. Я фамильярно потрепала холки сфинксов и огляделась в поисках Рашида. Буквально в ту же минуту приехал братец и посигналил. Я его едва услышала, потому что в Каире все непрерывно сигналят, звуки сливаются в общий рев, смешивающийся с усиленными динамиками призывами муэдзинов к вечерней молитве.
Я с облегчением погрузилась в прохладное чрево автомобиля и поцеловала Рашида в щеку. Надо сказать, обладая довольно темной кожей — наши предки были нубийцами, — мой братец все же был очень красив. Я еще раз с удовольствием отметила, какие у него густые волосы, бархатные глаза с длинными ресницами и стройное, поджарое в отличие от большинства обеспеченных египтян тело. В египетской ветви моей семьи мы были самыми близкими. Мариам, не успев получить образование, выскочила замуж, нарожала кучу ребятишек и жила с мужем в Александрии. Мы с ней встречались только по большим семейным праздникам. Зато блестяще образованный Рашид хотя и отдавал много времени управлению своим заводом, но находил возможность преподавать в Каирском университете.
— Поедем домой? — спросил Рашид. — Мина приготовила баранину на ребрышках. Да и дети скучают, редко тебя видят.
— А может, погуляем? — предложила я. — А давай поедем в Хан-эль-Халили! — Я не могла без сопровождения мужчины появиться на этом огромном каирском рынке, этом настоящем городе с улицами и переулками.
— А что! Посидим, выпьем кофе, я выкурю кальян, — поддержал меня Рашид.
Конечно, выкурить кальян можно было и дома, но по восточной привычке Рашид любил вечером посидеть в кафе, поболтать с мужчинами. Наверное, поэтому арабские мужчины такие отчаянные сплетники и болтуны.