— Они все чуть в штаны не наложили! — сказала она с укоризной.
Он повернулся, посмотрел на ютившихся в углу людей и с пренебрежением принюхался.
— Не совсем.
— Это такое выражение! — отрезала Габи сердито.
Он дерзко усмехнулся.
— Я знаю. Я неплохо освоил и ваш язык, и культуру и нахожу их ужасно интересными.
— Боже мой! — ахнула Габи, как только до нее начало понемногу доходить, что все действительно видели его и слышали его неповторимую «божественную» речь. Может быть, она не сошла с ума?
— Да?
— Что? — спросила она растерянно.
— Ты сказала «мой бог»?
Габи сердито посмотрела на него.
— Я не имела в виду тебя.
Он огляделся.
— А другого здесь нет.
— Тыне бог!
Он склонил голову, выражая удивление, но в глазах у него плясали черти.
— Биакцы считали меня богом.
Люди из города, которые построили для него храм?
— Потому что ты заставил их в это поверить.
Он пожал плечами.
— Примитивные создания.
— Господи! Ты не представляешь, что наделал! Теперь они расскажут об этом всем.
— И все будут считать, что они сошли с ума, — отмахнулся он.
— А что, если нет? Что… если им поверят? За тобой по пятам будут гоняться репортеры. Ты понятия не имеешь, каково это. А я знаю.
— Это не имеет значения, — ответил он равнодушно. — Если они начнут меня раздражать, то я заставлю их пожалеть об этом, — добавил он.
— А как насчет меня?
— Если они начнут и тебя раздражать, ты только скажи, и я заставлю их пожалеть о том дне, когда они родились на свет.
Габи вздрогнула, задумавшись, на что именно он был способен.
— Практически на все.
— Ты читаешь мои мысли! — воскликнула она в ужасе, поняв, наконец, что он знал все, о чем она думала раньше.
— Это красивые мысли, — сказал он ласково.
— Я не приглашала тебя копаться в моей голове, черт возьми! — сказала Габи, пытаясь оттолкнуть его. Наконец он отпустил ее, выражая при этом крайнее недовольство.
— Тебе чертовски трудно угодить, — проворчал он с досадой.
— Мне невозможно угодить! — отрезала Габи. — И теперь, когда ты все понял, уходи!
— Маленькая лгунья, — прошелестел его голос у нее в голове. Потом он посмотрел на нее так, что она покраснела и пожалела, что не может залепить ему пощечину. Он скрестил руки на груди, изучая ее со смешанным чувством досады и удивления.
— Мне кажется, что ты недостаточно хорошо понимаешь, что я оказал тебе великую честь, выбрав тебя.
— Только не надо заводить опять эту песню с деторождением! Да, я глубоко польщена, но я не могу. Тебе придется одарить своими почестями кого-нибудь еще.
— Я выбрал тебя, — ответил он неумолимо.
— Пойми, — сказала Габи сердито, — я не могу иметь детей, так что тебе придется поискать в другом месте.