– Похоже, я немного опоздал.
Щекам стало жарко от его неприличного намека, но она не собиралась позволить желанию ослабить ее решимость.
– Что ты здесь делаешь, Магнус?
Взгляд его метнулся к маленькой горке вещей, которые она сложила на кровати, чтобы утром уложить в сундук Мюриел. В любом случае большая часть их принадлежала подруге.
– Я слышал, ты опять бросаешь меня, но не мог поверить, что ты так легко сдашься.
– Легко? – возмутилась она. Да как он смеет! Она так долго боролась за то, чтоб переубедить этого упрямца.
– Ты не много берешь, – заметил он, оставив без внимания ее сверкающий гневом взгляд.
– Мои сундуки были в другой башне. В той, что сгорела, – напомнила она. Глаза ее сузились. – Почему ты улыбаешься?
– Я просто подумал, какая жалость, что все твои модные платья пропали.
Негодяй! Хелен сложила руки на груди.
– Что ж, придется заказать новые.
Он ничего не сказал, но взгляд его был красноречивее слов.
– Ну, это мы еще посмотрим.
Почему он ведет себя так, словно имеет над ней какую-то власть? С какой стати распоряжается? Он что, не слышал ее отказа?
Очевидно, нет.
Глаза Хелен потрясенно расширились, когда он начал снимать с себя дублет. Бросив его на стул, стащил и рубашку, и вот она уже таращилась на его голую грудь. Рот стал наполняться слюной, а в ногах появилась слабость. Загорелая, широкая, бугрящаяся блестящими в свете свечей мускулами, она была поистине великолепна.
И негодник знал это. Он точно знал, какое впечатление производит на нее вид его голой груди. И без зазрения совести использовал запрещенный прием. Глаза ее сузились.
– Что это ты делаешь?
– Ванна выглядит так соблазнительно. Жаль будет, если столько теплой воды пропадет зря.
– Я думала, ты предпочитаешь холодное озеро.
Он засмеялся.
– Ну, подозреваю, что теперь оно будет требоваться мне не так часто.
Она ничего не понимала.
– Ты что, не слышал, что я тебе сказала? Я отказалась от твоего предложения о браке.
Он бросил на нее раздраженный взгляд.
– О, я слышал. Не глухой.
Она забыла, что хотела сказать, когда он распустил завязки своих чулок, а потом и штанов. И те и другие с каким-то порочным звуком упали на пол. Совершенно, бесподобно, соблазнительно обнаженный, он шагнул в лохань и опустился в горячую воду с протяжным стоном, от которого трепет желания пронзил ее до самых кончиков пальцев.
– Господи, как хорошо.
Он погрузился под воду и вынырнул секунду спустя с прилипшими к голове волосами. Положил руки на край лохани, откинулся назад и воззрился на нее, прямо господин и повелитель! А ей, видимо, отводилась роль покорной и услужливой леди. И что дальше? Велит ей помыть его?