Супруги живут раздельно. Мэрион — главным образом в Нью-Йорке, где она является активной участницей попечительских советов симфонического оркестра, нескольких музеев и Нью-Йоркской публичной библиотеки. В тех редких случаях, когда Мэрион и Алан проводят время вместе, они встречаются в Кливленде, где Элен Хорн, мать Алана и глава семьи, царствует в семейном поместье.
Сохранение внешнего фасада брака, видимо, вполне устраивает обоих. Мэрион поддерживает избирательную кампанию Алана и появлялась на нескольких мероприятиях. Нет никаких сообщений о ссорах или проявлениях враждебности между ними. Знакомые предполагают, что Мэрион фригидна, а у Алана куча любовниц».
Знакомые могут предполагать все что угодно, подумала Ида, но до сих пор никто не обнаружил даже следа какой-либо любовной связи Алана. Пол пять лет проработал с этим человеком и не смог назвать ни одной женщины, которая могла бы претендовать на роль любовницы. И Клара — самый, пожалуй, проницательный журналист во всей Новой Англии — шесть недель копалась в личной жизни Алана и получила пшик. То ли этот человек — действительно образцовый гражданин, то ли просто чертовски хорошо умеет заметать следы.
Ида прекрасно понимала, какая из двух возможностей ее устраивает больше, но когда дело дошло до доказательства связей на стороне, ничего не нашлось. Намек Клары во вчерашнем разговоре по телефону на то, что Ева Крюгер, возможно, не только шеф-повар, но и любовница Алана, был первой трещиной на безупречном фасаде его репутации. Ида мысленно отметила, что утром надо будет заглянуть на кухню и поговорить с Евой Крюгер. Нельзя упускать этот шанс.
Ида зевнула: физическая усталость все-таки давала себя знать, хотя мысли тревожно метались. Она встала, потянулась и подошла к кровати, чтобы положить досье Мэрион Хорн на место. Когда она укладывала папку в чемодан, рука наткнулась на лежащую на дне коробочку. Это был маленький кожаный футляр, в котором хранился медальон ее бабушки. Медленно, как бы нехотя, Ида вытащила коробочку из-под уложенного поверх белья. Несколько мгновений она смотрела на нее, бережно держа на ладони, потом, не устояв, нажала на защелку замка. Крышка открылась, и Ида вынула лежащий внутри золотой медальон.
В свете лампы медальон отливал ярким теплым блеском. Ида провела по нему пальцами, восхищаясь искусной работой: золото казалось мягким на ощупь. Медальону было более ста лет, и он был слишком большим и массивным для того, чтобы соответствовать современным вкусам. Кроме того, гравер с типично викторианской чрезмерностью покрыл каждый миллиметр поверхности листьями, цветами, стеблями и абстрактными извилинами. В сравнении с чистыми, сдержанными линиями стеклянных изделий Иды, медальон выглядел чересчур разукрашенным, даже нелепым, но все равно ей нравился творческий энтузиазм безвестного мастера викторианской эпохи. До того как Ида согласилась принять участие в авантюрной затее Пола, она носила медальон каждый день, и сейчас ей недоставало привычного ощущения его тяжести на шее.