— Мне нужно зеркало, — говорю я врачу.
— Не думаю, что вам стоит смотреть в него именно сейчас.
— Мне нужно зеркало! — повышаю я голос, и в нем звучат отчаяние и страх.
— Завтра, — спокойно, но решительно отвечает врач. — Мы снимем ваши повязки, и вы сможете разглядеть раны.
«Завтра? Вы можете себе представить, как это долго, когда на твои плечи обрушивается нечто подобное?»
— Я пришлю медсестру, — продолжает врач. — Она расскажет вам, как принимать обезболивающее. Попробуйте уснуть, миссис Бритчем. Вам нужен отдых.
— Спасибо, доктор, — говорит Джек.
Врач поворачивается и выходит из палаты.
Я касаюсь пальцами левой стороны своего лица. Точнее, повязки, под которой оно скрыто. Тем не менее я знаю, что оно опухло. Оно очень болит. Легчайшее касание приводит к тому, что всю голову пронзают острые иглы боли.
— Все так плохо? — спрашиваю я у Джека.
Он медленно поворачивается. Кажется, он делает это только потому, что у него нет выбора.
— Я не знаю. Я ничего не видел.
— Но они считают, что все плохо?
Внезапно его лицо оказывается рядом с моим. Обеими руками он сжимает мою руку, как будто пытаясь одновременно защитить и успокоить меня.
— Что бы ни случилось, мы пройдем через это вместе, — произносит он. — Все будет хорошо.
И я знаю. Я знаю, что он верит в это не больше, чем я.
Либби
Я никогда не считала себя уродиной. Точно так же, глядя в зеркало, я никогда не видела там красавицу. Меня всегда изумляло, что другие люди способны на подобные суждения о себе. Особенно это касается тех девушек, которые мечтают стать моделями.
Я смотрю в зеркало и вижу себя как будто впервые в жизни.
Я не уродина.
Мои темно-карие, почти черные радужки окружены белками, которые сейчас пронизаны сеточкой лопнувших кровеносных сосудов. У меня широкий приплюснутый нос. Темно-коричневый цвет моей кожи всегда было легко подчеркнуть небольшим количеством тонального крема. У меня красивой формы лоб и маленький аккуратный подбородок. У меня широкие и полные губы.
Я не уродина. Возможно, я выгляжу немного уставшей, что неудивительно, учитывая события последних двух суток. Но в целом особых изменений в своей внешности я не замечаю. В зеркале я вижу себя. Такой я знала себя всю свою жизнь. И я не уродина.
Так я думаю до тех пор, пока не позволяю своим глазам сфокусироваться надлежащим образом, и отражение Либби в зеркале становится четким. И тут я вижу, кем являюсь сейчас. Сегодня. В эту самую минуту.
На левой половине моей головы почти нет волос. Зато там есть кривой кроваво-красный шрам, рассекающий коричневую кожу лысого черепа и исчерченный толстыми черными стежками. От удара о приоткрытое окно автомобиля кожа на моей голове лопнула подобно тому, как лопаются спелые помидоры, если их опустить в кипящую воду.