— Работаю я, работаю! Только без толку. Такое впечатление, что вы и ваше сознание в разных фазах живете. Не получается синхронизироваться, как волчок перед глазами кружится — я тыкаюсь, а меня по мордам.
— Ладно, бросаем это дело до лучших времен! Давайте, ребятки, отсюда выбираться! — куратор, морщась, сделал попытку встать, но побледнел и рухнул от боли.
Мы выползли из берлоги, осторожно вытащив за собой куратора. Вопрос о направлении движения не стоял — подальше от места падения. Куратор, скрипя зубами от боли, повис на наших плечах, и мы пошагали неспешно, слишком неспешно для людей уходящих от опасности.
Через несколько километров, определенных на глазок, нам встретилось непреодолимое препятствие. Создавалось впечатление, что какой-то безумный ураган ворвался в самую гущу леса и перемолол огромный его кусок в беспорядочную мешанину древесных стволов, кустов и пластов вздыбленной земли.
Оставив Эву сторожить куратора, я сбегал в одну сторону, потом в другую — напрасное занятие, чтобы обойти этот бурелом нужно потратить пару дней. Вот же черт погадал нам пакость. После короткого совещания было принято решение сделать попытку обратиться к лесному зрению — неизвестно находимся ли мы еще в зоне привычного местообитания медведицы, сможем ли выйти на синхронизацию с «местным населением», — в любом случае другого способа найти дальнейший путь не было.
Начали с прежних самых крепких связей и попытались добраться до самых отдаленных границ блужданий медведицы. Пусто, нашего бурелома она не видела. Ни она, ни кто-нибудь еще из ее ареала.
— Ищем, не может быть, чтобы не было следов, — Эвелина смахнула пот со лба и снова окунулась в поиск.
Куратор просто отдыхал, не в силах нам помочь. Я уже слабо верил в хоть какую то вероятность успеха и мысленно готовился отступать на прежние позиции, как услышал восклицание Эвы.
— Есть!
Быстро подключившись к ее видению я с удивлением разглядел наше старое убежище под выворотнем.
— Ты уверена? Тебе не кажется, что мы оттуда совсем недавно ушли? Погляди еще разок! — с откровенным скепсисом предложил я.
— Ты глубже смотри, не под выворотень, а под землю. Букашечки, таракашечки, кроты и прочая живность, в земле норы роющая, говорит, что там есть нечто, выделяющее тепло. Нечто, через что они не могут прорыть свои ходы. Нечто, что нельзя прогрызть, съесть, обойти. Нечто очень большое и не такое уж глубокое.
— Теплый гранит? Подземный огонь? Ты не выдумываешь все это? Я ничего не вижу, откуда ты все это придумала?
— Мда, мужики действительно устроены грубее женщин — тоньше нужно чувствовать, Сеня, тоньше! Не кулаком, а кончиками пальчиков касаться тонких слоев. Ты же как боров проносишься мимо мелких синхронизаций, разыскивая только крупные сочные желуди! — она хихикнула, представив меня в образе дикого кабана.