— Помню. Но Эвридика все время блуждает в темноте Аида. И ей страшно, понимаешь?
— И зря. Они же в связке, Нэтти! Орфей ведет ее, а она — Орфея. Она не одна. Ей нечего страшиться. Помни это.
— Постараюсь. — Она чуть отстранилась от него, натянула шаль почти до подбородка. — Но Орфей ведь может и оглянуться… На кого-то иного. — Она помолчала с минуту. — Я пойду, поднимусь к себе. Мне что-то холодно… Не ходи за мной, не надо. — Она невидящим, но точным жестом остановила мужа. — Нет. Побудь здесь, с Лилей. Дама в черном не любит посторонних.
Когда Наталия вышла, Лиля подняла полные слез глаза с потекшей тушью на Турбина, и, медленно подняв руки вверх, машинально вынула заколку из волос, ломая застежку в ней и бормоча, как то отрывисто, хрипло:
— Она, что, не поняла меня, Никита? Совсем не поняла? Не поняла того, что я сейчас ей сказала?? Господи, ужас какой-то… Она говорит о какой то Даме в черном. Кто это? — Лиля потерянно пожала плечами, что-то жалобно тренькнуло в ее руках, как струна фортепиано. Это был металлический зажим аграфа с пластмассовым обломком. Он сломался в ее сильных, но тонких руках.
— Смерть. Нет, она прекрасно все поняла. — Хрипло произнес в ответ Турбин. — Ты же слышала. Она назвала меня «любимый». Такого не было даже и в дни нашего знакомства, тем более, при посторонних. — Он слабо усмехнулся. — А силу своего горя она выразит только тогда, когда начнет играть. Она «божья дудка», ловит музыку, как нити от дождя. Слова для нее немножко чужие и чуждые, быть может, пойми. Выпьешь коньяку? Возьми мой бокал. Мне много. Самое время напиться вдрызг, подруга!
— Этот ужас никаким спиртом не зальешь, Кит. — прошептала Лиля, но машинально взяла из рук Турбина бокал и отпила глоток, тотчас поперхнувшись… — Жжет. Горько. — Она поднесла руку к горлу. — Черт, это хуже, чем слезы! А плакать я не могу. До меня еще все это не дошло…
Турбин зябко обхватил локти пальцами. Пожал плечами.
— Это все можно осознать только спустя какое-то время. Я так плохо знал Валерию. Видел ее несколько раз мельком, когда она еще приходила к Нэтти, в консерваторию. Да в Праге видел, на нашем концерте, пару месяцев назад.
— Это когда они с Антоном Михайловичем сюда прилетали? В феврале?
Турбин кивнул.
— Очаровательная женщина. Не из породы стерв, живая, теплая, пленительная. Вся какая-то солнечная. Трудно будет представить ее мертвой, в гробу.
— А и не надо ничего представлять. — Голос Лили звучал подавленно, глухо. — Там никаких гробов не будет, Кит. Все ведь сгорело дотла. Две кучки пепла. Будут только урны с прахом и все. — Она зябко повела плечами. — Как тут холодно, черт подери, в Вашей студии! И коньяк твой хваленый меня не согрел! — Она прислонилась щекой к плечу Кита, поникнув головой. Он слегка отстранил ее от себя.