Первой выбежала навстречу заметно побледневшая Трансито.
– Убили его? – крикнула она.
– Да, дочка, – ответил ей отец.
Все окружили нас, засыпая вопросами; прибежала даже старая Марта, держа в руках наполовину ощипанного каплуна.
Лусия, подойдя ко мне, спросила, где мое ружье, и когда я показал его, прошептала:
– И ничего с вами не случилось?
– Ничего, – ласково ответил я, проведя зеленой веточкой по ее губам.
– А я уж думала…
– Не приходил сюда этот дуралей Лукас? – спросил Хосе.
– Нет, не видели, – ответила Марта.
– А где же убитый зверь? – сказала, заставив наконец всех замолчать, сеньора Луиса.
– Здесь, тетушка, – отвечал Браулио. С помощью невесты он принялся развязывать мешок, а сам тем временем что-то тихонько ей рассказывал. Она посмотрела на меня с особым выражением, побежала в комнату за табуретом и усадила меня на террасе, откуда все было хорошо видно.
Когда в патио расстелили огромную бархатистую шкуру, женщины невольно вскрикнули. Но когда на траву выкатилась голова, они в ужасе попятились.
– Но как же вы убили его? Расскажите! – воскликнула сеньора Луиса. – Что это вы все как в воду опущенные?
– Расскажите, расскажите нам, – просила и Лусия.
Тогда Хосе, взяв в руки голову ягуара, сказал:
– Зверь бросился было на Браулио, а тут сеньор (кивнул он на меня) всадил ему сюда пулю.
Он показал дыру, красовавшуюся прямо посреди лба.
Все повернулись ко мне, и каждый взгляд был еще одной наградой за мою ловкость.
Хосе, продолжая рассказ со всеми подробностями, осматривал раненых собак и вздыхал о тех, что погибли.
Браулио с помощью Тибурсио растягивал' на земле и прибивал колышками шкуру.
Женщины вернулись к своим делам, а я прилег вздремнуть в столовой на скамье, где Трансито и Лусия подстелили мне вместо тюфяка шерстяные пончо. Вскоре я заснул, убаюканный журчанием реки, гоготом гусей, блеянием отары на ближних холмах и пением девушек, стиравших в ручье белье. Природа успокаивает нас, как любящая мать, когда душой нашей овладевает печаль; а если нас приласкает счастье, она нежно нам улыбается.
Глава XXII
…Мы предались воспоминаниям…
Уступив просьбам моих друзей, я пробыл у них до четырех часов и после долгих прощаний отправился в путь вместе с Браулио, который вызвался проводить меня. Он нес мое ружье, а через плечо перебросил какой-то мешок.
Дорогой я заговорил о его скорой свадьбе и счастье в будущей семейной жизни, – ведь сразу видно, как Трансито его любит. Он слушал меня молча, но улыбка его была выразительнее слов.
Мы перешли реку и стали уже спускаться по ущелью с последней горной вершины, как вдруг из тутовых деревьев вышел на тропинку Хуан Анхель и, умоляюще сложив руки, проговорил: