Хозяйка ушла к соседке договариваться насчёт бани, а я сел у обломка зеркала и, поправив на ремне бритву, стал мылить лицо, поглядывая в своё изображение. Ничего там не изменилось, такой же молодой паренек, только давно не бритый и не стриженный.
С хозяйкой насчёт местных боёв и времени когда они шли, то есть какая сейчас дата не спрашивал. Время ещё есть, спрошу. Не хотел своими незнаниями и странными вопросами наводить на подозрения. И так удивительно, что она вышла и позвала меня в дом.
Я как раз только закончил подравнивать волосы по бокам, побриться я уже успел, посадив два пореза как дверь внезапно распахнулась, и в комнату ввалились трое мужиков. Один был в черной гражданской одежде с белой повязкой на рукаве, двое других в красноармейской форме со споротыми нашивками. Я же сидел в солдатском белье, и кроме ножниц в руках у меня ничего не было, поэтому покосившись на них, укоризненно посмотрел на хозяйку и покачал головой.
— Вот сынок, ещё один, — сказала та здоровому бугаю в чёрном, что насмешливо смотрел на меня. Двое его дружкой держали меня на прицеле винтовок, а у этого карабин висел на плече. Кроме него на животе полицая была кобура. С 'наганом' как профессионально определил я. — Сказал что командир, старший лейтенант. За него много дадут?
— Двадцать рейх марок в комендатуре дадут, поделюсь, — кивнул старший полицай.
Аккуратно положив ножницы на столешницу, я повернулся на табурете, глядя на них.
— Что же вы так Ирина Васильевна? Раз и продали? — спросил я.
— Жить как-то надо, — пожала та плечами. — Да и сыночку своему средненькому вот помогаю. Он у меня уже старший полицейский. Уважением у старосты и немцев пользуется. Сам герр майор его хвалил.
Такой простой ответ несколько удивил меня. Покачав головой, я ответил.
— В таком случае все, что вы сделали, вернётся к вам сторицей.
— Не хами, — пробасил сынок хозяйки. — Встать!
Встав, я поднял руки, наблюдая, как ко мне приближается Федор. Особо я их не боялся. То есть вообще. Да и что они мне сделают? Убьют? Очень смешно.
— Руки-то опусти, — с благодушной улыбкой велел приближающийся громила, доставая из левого кармана своих чёрных брюк кусок верёвки. — Оборачиваемся, руки за спину.
Последнее было сказано каким-то привычным тоном. С интересом осмотрев Федора, я спросил:
— Где служил? В тюрьме?
— Конвойная рота, — ухмыльнулся тот.
Один из его подельников опустил ствол винтовки и, поставив приклад на пол, сложил руки на стволе, скучающе глядя на нас. Второй тоже направил винтовку в пол, держа её на сгибе руки, так как этот самый Федор перекрыл им траекторию стрельбы. Стрелять они теперь в меня могли только через него.