Вскоре появился Циньтун и накрыл стол. Хуатун принес на квадратном подносе четыре блюда закусок, а к ним ароматный соус из баклажанов, сою, подливки из душистого перца и сладкого чеснока, а также три блюдца чесночного соуса. Когда все расставили на столе, подали большое блюдо солонины с серебряным половником и три пары палочек из слоновой кости.
Появился Симэнь и сел рядом с друзьями.
Потом подали три тарелки лапши, и все принялись за солонину, подливая к ней чесночный соус и специи. Ин Боцзюэ и Се Сида, вооружившись палочками, вмиг опорожнили по чашке лапши, а немного погодя уплели по семи чашек, тогда как Симэнь доедал вторую.
— Ну и глотка же у вас, дети мои! — воскликнул он.
— Скажи, брат, какая сестрица готовила лапшу, а? — спросил Боцзюэ. Вот мастерица! Пальчики оближешь!
— А соусы с подливками чем плохи?! — подхватил Се Сида. — Жаль, я только что дома пообедал, а то бы еще с удовольствием чашку пропустил.
Оба раскраснелись и сняли халаты, повесив их на спинки своих стульев. Циньтун убирал пустую посуду.
— Принеси-ка воды, — попросил Боцзюэ. — Рот прополоскать не мешает.
— А можно и чаю, — уточнил Сида. — Горячий чай чесночный запах отбивает.
Немного погодя Хуатун подал чай. После чаю они вышли на сосновую аллею и прошлись до цветочных клумб. Тем временем Хуан Нин прислал четыре коробки с подарками. Их внес Пиньань и показал Симэню. В одной коробке были водяные орехи, в другой — каштаны, в третьей — четыре крупных мороженых пузанка и в четвертой — мушмула.
— Какая прелесть! — воскликнул Боцзюэ, заглядывая в коробки. — И где только такие редкости откопали? Дай-ка хоть орешек попробовать.
Боцзюэ загреб целую пригоршню каштанов и протянул несколько штук Се Сида.
— Другой ведь до седых волос доживет, а то и на тот свет уйдет, да так и не отведает таких вот яств, — говорил он.
— Будде, сукин сын, не поднес, а уж сам хватаешь, — заметил Симэнь.
— А к чему Будде-то, когда они мне по вкусу? — возразил Боцзюэ.
Симэнь распорядился отнести подарки в задние покои.
— Попроси матушку выдать три цяня, — наказал он слуге.
— А кто же принес-то, Ли Чжи или Хуан Нин? — спросил Боцзюэ.
— Хуан Нин, — ответил Пиньань.
— Повезло сукину сыну, — заметил Боцзюэ. — Еще и три цяня получит.
Но не будем говорить, как Симэнь наблюдал за игрою Боцзюэ и Се Сида. Перейдем пока в покои Юэнян.
После обеда она с Гуйцзе, Цзяоэр, Юйлоу, Цзиньлянь, Пинъэр и падчерицей вышла из залы. Они сидели в галерее, когда из-за ширмы показалась голова цирюльника Чжоу.
— А, Чжоу! — воскликнула Пинъэр. — Кстати явился. Заходи. У малыша волосы отросли. Постричь надо.