И холодными, спокойными, четкими словами я рассказал им о своих преступлениях, ничего не скрывая. И, рассказывая, я видел, как мрачнели их лица, и понял, что милости они не явят. Но я и не просил ее.
Когда я наконец закончил, меня вывели в соседний зал, и владыки начали держать совет. Вскоре меня привели обратно, и самый старый, девяностолетний жрец храма божественной Хатшепсут в Тапе, всеми почитаемый, заговорил ледяным голосом:
– Мы обсудили то, что ты нам сообщил, Гармахис. Ты трижды совершил смертельный грех. Ты повинен в несчастьях, павших на Кемет, порабощенный ныне римлянами. Ты оскорбил Божественную Мать Исиду. И ты нарушил священную клятву. Тебе известно, что за все эти преступления положена лишь одна кара, и мы приговариваем тебя к ней. И наше решение не изменит ни то, что ты убил ту распутницу, соблазнившую тебя и заставившую свернуть с пути благодетели, ни то, что ты признаешь себя самым подлым злодеем, который когда-либо вступил в эти священные стены. Проклятие Менкаура падет на тебя, нарушивший священные обеты жрец, продавший свою отчизну египтянин, опозоренный и развенчанный фараон. Здесь, в этом священном храме, где мы возлагали на твою голову двойную корону Верхнего и Нижнего Египта, мы приговариваем тебя к казни! Ступай в темницу и жди своей участи! Помни, кем ты мог стать и кем ты стал, сравни утраченный блеск с бесславным концом, и пусть боги, почитание которых из-за твоих злодеяний, быть может, скоро навсегда прекратится в египетских храмах, окажут тебе милость, проявят к тебе милосердие, в котором мы отказываем тебе! Уведите его!
И меня повели прочь. Я шел с опущенной головой, но чувствовал на себе их испепеляющие взгляды.
Никогда за всю свою жизнь я еще не испытывал такого мучительного позора!
Глава X
О последних записях Гармахиса, царственного египтянина
Меня отвели в тюремную камеру, которая находилась на самой вершине могучего пилона, где я и стал дожидаться своей участи. Я не знаю, когда опустится меч Судьбы. Недели сменяются неделями, за месяцами следуют месяцы, но казнь все откладывается. И все же Рок незримо витает у меня над головой. Я каждую минуту знаю, что меч падет, но когда это случится, мне неведомо. Быть может, однажды в глухой час ночи меня разбудят тяжелые шаги палачей. Быть может, они уже спешат ко мне. А потом меня ждет иная, тайная, гробница! Ужас! Гроб, на котором не будет начертано имя того, кто в нем покоится! Это свершится. Так пусть же скорее! Смерть, я жду тебя, поспеши!
Я все записал. Ни о чем не умолчал, ни о содеянном мною зле, ни о свершенной мести, которой покарал виновников. Но все в мире заканчивается в темноте и прахе, и я готов к тем ужасам и мукам, которые меня ждут в иных мирах. Я ухожу из этого, но ухожу не без надежды, ибо, хоть я больше не вижу Ее, хоть Она больше не откликается на мои молитвы, я все еще чувствую присутствие Божественной Исиды, которая пребывает со мной всегда и с которой я еще встречусь лицом к лицу. И тогда, в тот далекий день, я наконец обрету прощение, бремя вины, тяжесть свершенного мной зла упадет с моих плеч, чистота души вернется ко мне, окружит меня со всех сторон и подарит благословенный, божественный покой.