— Простите меня, сударыня… извините меня… я, кажется, вас немного толкнул…
— Да… наступили на ногу… чуть-чуть… меня очень занимает: о каких счастливцах вы говорили?..
Женщина смотрит на Зайчика просто и прямо, под вуалеткой насмешливая улыбка, в которой все же больше любопытства и доброты…
— Я очень не люблю несчастных людей, хотя счастливой себя назвать не могу…
Зайчик чуть приостановился и как-то невольно протянул женщине руку, женщина быстро схватила ее и подцепила под локоток.
— Как давно знакомые, пошли они дальше, неловко натыкаясь друг на дружку в людской толчее.
— Да я тоже, пожалуй… О счастье своем я думаю часто… реже — о счастье других!
— Разве?.. Думать о счастье — уже наполовину быть несчастливым!..
— Это, пожалуй, и правда…
— Нет… нет… я глупость сказала: несчастным я вас не считаю!
— Я очень счастлив на… несчастье!
— Тоже ведь счастье?.. А счастливым быть нужно… и важно! Я не люблю несчастных людей, да их никто ведь не любит! Однако… давайте о чем-нибудь повеселее!
Женщина крепко прижала его руку к себе и весело засмеялась.
Зайчик смотрит в прыгающие глаза и сам себе начинает не верить: под вуалеткой знакомые дорогие черты, солнце ли так освещало лицо женщины, идущей с Зайчиком рядом, при каждом повороте головы выдавая все большее сходство, призрачен ли свет вообще в этом меркотном городе, да еще осенью, когда все предметы, строения, деревья и люди, кажется, светят насквозь, — только не может Зайчик оторваться и не смотреть на чудесную игру осеннего солнца: пусть оно шутит с ним, лицо женщины все больше и больше становится похожей, нежней и прекрасней.
Да и было ли все это удивительным в том положении, в котором очутился Зайчик, вчера лишь еще только потеряв Клашу, как ему показалось, уже навсегда…
Трудно привыкнуть к сердечной потере, словно вот был на руке дареный на долгую память перстень, в перстне камень самой чистой воды… и вот теперь как равнодушно смотреть на пустое гнездышко в дареном кольце?..
Долго потом будешь под ноги смотреть, где бы ни шел и о чем бы ни думал, и каждый простой стекляшок, валяющийся в панельной грязи, потянет к себе наклониться, поднять, поднести на ладони близко к глазам — такова уж сила любви в человеке и равная ей горечь утраты.
Зайчик шел, молчал, упорно под ноги смотря, женщина тоже молчала…
— Вы… вы… о чем думаете? — тихо спросила она.
— Я думаю?.. Думаю вот о чем: как вас зовут… и какое у вас может быть имя?..
— Да вы бы спросили, чего же тут думать?!.
— Да, мне бы хотелось бы знать…
— Нет, я не скажу: у меня глупое имя… я сама себя зову по-другому…