Хельмова дюжина красавиц (Демина) - страница 538

Влюбленность — это боль.

А Евдокии не хотелось, чтобы сестре было больно.

— Кем, — поправил Себастьян. — Аврелием Яковлевичем. От него избавиться не так-то просто, потому отдохните… носик там припудрите… глаза нарисуйте. Только, когда объявится, с визгом на шею не кидайтесь. Глупо выглядит.

И откланялся.

А газетку, что характерно, с собой прихватил.

— Знаешь, — задумчиво произнесла Аленка, на дверь уставившись. — Мне отчего-то кажется, что он притворяется…

— Кажется.

Не хватало рецидива любовного… Евдокии бы с собственным справиться.

С визгом на шею?

Хорошая мысль…

— Ты улыбаешься!

— Нельзя?

— Можно! Нужно! И вообще… а платье уже решила, какое наденешь? Я думаю, что зеленое пока не стоит. Тебе, конечно, зеленый к лицу, но сейчас ты очень бледная… а розовое — слишком по-девичьи как-то… лиловое темное…

Аленка, распахнув дверь гардероба, самозабвенно перебирала платья, в каждом находя какие-то недостатки, которые оное платье делали недостойным Евдокии. А поскольку нарядов было не так и много, вскоре Аленка произнесла заветное:

— Тебе надеть нечего!

Евдокию одежный вопрос волновал меньше всего.

— Ерунда… там полосатое есть…

— Оно совсем простое!

Простое. Домашнее. Тем и лучше, потому что… Евдокия сама не знала, почему. Предчувствие грядущей катастрофы ее не отпускало…

— Я… пойду прилягу… голова…

— Все нормально?

— Да… не знаю…

— Скажи, что…

— Ничего… просто устала, наверное. Сколько я не спала?

Маленькая ложь во благо? Пусть будет, главное, что Евдокии и вправду следует прилечь. Она и сама готова поверить, что это ее беспокойство рождено единственно бессонницей. Так ведь бывает, верно?

Иррациональные страхи.

И сон приходит, наваливается, душный, пыльный, чужой.

Евдокия точно знает, что сон этот ей подарили или, точнее сказать, подбросили, как подбрасывают к дверям дома приблудное дитя, в надежде, что не оставят его лаской…

…не оставила…

…и вправду небо серое, стальное, с булатным узором облаков.

…под ногами мох ковром дорогим, каковые из Першии возят. Ноги проваливаются по самую щиколотку, и идти тяжело, поскольку гуляет земля, ведь ковер поверх водяного омута бросили. Неосторожный шаг — и прорвется.

Тогда не станет Евдокии.

С головою уйдет под воду… а там ждут, она знает, видит почти зеленоватых дев в одеяниях из рваных сетей…

…сестрою кличут.

Ерунда. Не сестра она им, чужая в этом мире, где мох расцветает от крови, и ползут по только что белому ковру узоры…

Идти надобно. Куда? Прямо, не останавливаясь, к дубу, молнией расколотому. Дерево это живо той странной здешней жизнью, которая Евдокии видится подделкой под настоящую. Она трогает шершавую кору, которая отзывается на прикосновение дрожью.