Расстрелять вроде не за что. Но и так оставить, держа под замком, заботясь об охране и хотя бы двухразовой кормежке, было выше его понимания. Теперь же, как радостно сообщил капитан, арестованные в подвале бывшей барской усадьбы, ни на что большее пока не пригодной, – его, Родимцева, головная боль. Тем более что Игорь туда еще одного, своего типа законопатил.
– Да, слыхал, ночью вчера диверсантов сняли? – спросил Оболенский, наливая по новой, теперь уже щедрее.
– Нет. Далеко отсюда?
– Отсюда – далече, – кивнул гвардеец. – Как раз там, где ты со своими фронт переходил, только чуть в стороне.
– А, была какая-то заваруха, – вспомнил Игорь. – Я даже тогда не знал, кому спасибо сказать. На себя отвлекли, немцы влупили в ответ, мы и перебрались. Так диверсанты, говоришь?
– Ну. Подробностей сам не знаю, сводка пришла. Чтобы поглядывали, хотя куда тут поглядывать… Чего ловить в Хомутовке диверсантам? Железка – вон, шестьдесят километров отсюда. Склады горючего разве, так запасы тут не стратегические. Взвод для охраны тебе оставляю, кстати, но склады ты ж видел, где, – гвардеец махнул огромной рукой куда-то себе за спину. – Сам все осмотришь, короче говоря, хозяйство теперь твое. Будем, за победу!
Они снова выпили, и Родимцеву уже не хотелось погасить колодезной водой обожженное спиртом горло. Ударило в голову, немного повело, и, понимая, что нельзя давать себе расслабиться, Игорь при этом отдавал себе отчет: даже если он это и допустит, все равно вокруг него в ближайшее время ничего больше не произойдет. Что говорить, когда освобождение Хомутовки имело характер не столько важной военной операции, сколько случилось в результате боя местного значения.
– Так что диверсанты?
– Какие? Ага! – Прожевав свой хлеб с тушенкой, Оболенский отер губы тыльной стороной ладони, принялся свертывать самокрутку. – Там не пойми как было, говорят. Их то ли ветром отнесло, то ли фрицы с местом высадки не угадали, а скорее всего – все вместе взятое плюс бардак. У фрицев, капитан, бардак сейчас. Или нет?
– Не сказал бы, – коротко ответил Родимцев, в который раз припомнив случившееся с его отрядом: когда неразбериха, такие ловушки не ставят.
– Тебе видней, партизан, – пожал мощными плечами Оболенский. – Не знаю, как там и что, а только человек десять парашютистов упали с неба в лесок аккурат рядом с передним краем. Еще парашюты свои не сняли, а их уже прищучили, – закончив с папиросой, капитан закурил и закашлялся, сделав чересчур поспешную затяжку. – Там не с кем было воевать. Кого не положили на месте, те сразу хенде хох. Наши оказались.