И все-таки однажды поддался на провокацию. Его взяли на слабо, завязали глаза, завели в лес и бросили там, чтобы поглядеть, как городскому удастся выбраться. Рома плутал до темноты.
Мать с вернувшимся из Киева отцом подняли тревогу, мальчишек родители успели примерно наказать, а Люська даже расплакалась – думала, что навсегда потеряла старшего брата и его растерзали волки. Но ни волков, ни других зверей, кроме разве что белок, Роман во время своих блужданий не встретил. Вышел из лесу сам. Правда, с другой стороны, не с той, откуда его ожидали, и появился в селе как раз в тот момент, когда местные дядьки, организованные профессором Дроботом в поисковый отряд, готовились прочесывать лесной массив.
Ромке тогда тоже влетело. Его не били, у них в доме было не принято бить детей. Но пусть бы ударили: все лучше, чем выслушивать длиннющие поучительные отцовские речи. Однако именно тот случай открыл Роману Дроботу неожиданное увлечение: он загорелся научиться ориентированию в лесах, даже уломал папу купить ему компас. Свои экспедиции и вылазки совершал в одиночку, только однажды взяв с собой Люську, за что снова получил серьезный выговор от отца.
Папа, мама и сестра погибли осенью сорок первого.
Роман ушел добровольцем на фронт со второго курса Киевского университета, собирался стать юристом. Профессор Дробот попытался подключить свои связи, чтобы обеспечить сыну бронь, ведь учиться можно и в эвакуации. Но Роман решительно отказался. Между отцом и сыном состоялся непростой разговор, оба говорили на повышенных тонах. Когда профессор схватился за сердце, мама бросилась к нему, Роман же не принял это всерьез – наоборот, схватил заранее собранные вещи и ушел, хлопнув дверью. Позже, когда немцы вошли в Киев и он с длительной оказией получил плохие вести о судьбе родных, корил себя за тот поступок, понимая, что у него уже не будет возможности попросить прощения.
А семью Дроботов накрыло авиабомбой. Немецкие самолеты утюжили колонны гражданских, уходящих в тыл. Добирались кто пешком, кто на подводах, поезда не ходили. Профессору Дроботу чудом удалось раздобыть гужевой транспорт в одном из сел, куда они добрались на случайно подвернувшейся попутной полуторке. Там их семья чаще всего снимала дачу, и колхозный председатель выделил подводу. Вернее, пристроил Дроботов к семье своей свояченицы, те тоже решили уйти подальше от быстро приближающейся линии фронта. Когда над беженцами повисли самолеты и сверху посыпались безжалостные бомбы, – как написали Роману в коротком письме, которое прилагалось к сухому канцелярскому ответу на его запрос, – мать успела столкнуть Люсю с подводы, и пятнадцатилетняя девочка бросилась сломя голову к лесу, за спасительные деревья. Она слышала разрывы за спиной, но не видела, как вдруг взметнулась земля, осыпалась вперемешку с кровавыми клочьями и на месте, где стояла их подвода, образовалась глубокая страшная воронка. Может, это и хорошо, что гибель родителей произошла не на глазах сестры, подумал тогда Дробот. Может, и ладно, что сама в следующую секунду умерла мгновенно, прошитая пулеметной очередью, – разбегающихся людей расстреливали на бреющем полете, опуская самолеты настолько низко, насколько позволяли летные правила.